Ознакомительная версия.
— Я ничего не понимаю, — прошептала Агния. — О чем она говорит?
— Скажи ей сам.
Агния удивленно захлопала глазами, когда мужчина взял ее за руку.
— Агни. — Голос его чуть дрогнул. Он вчера весь день репетировал эту сцену, так и эдак прикидывал, что скажет, и теперь не колебался. — Я тебя люблю. А ты любишь Мара. Мне понадобилось больше года, чтобы понять это. Я тебе не нужен. Я стоял рядом с вами, но в стороне. И даже после смерти Мара не смог вытеснить его образ из твоего сердца. Он нужен тебе. Он, а не я…
— Ариэл, я и тебя теперь не понимаю…
— Да тут и понимать нечего! Я не смог заставить тебя полюбить меня, и я ухожу. Прямо сейчас. Видишь это? — отпустив ее руку, он достал из кармана камзола пузырек. — Там, внутри, душа Мара. Его тело давно умерло, воскресить его нельзя, но есть я. Есть мое тело, которое я готов отдать брату.
— А… — Молодая женщина смогла издать только сдавленный звук — горло почему-то перехватило.
— Сейчас Мадама Ноа проведет обряд. Моя… душа покинет это тело, а на освободившееся место она, — кивок в сторону пророчицы, — поместит душу Мара. Конечно, я понимаю, что моя внешность — не лучшее, что можно пожелать, но уверен, что душа Мара с готовностью ухватится за эту возможность.
Он обернулся на женщину-шезрула, и та медленно кивнула головой.
— Тяжелее всего придется тебе, — как ни в чем не бывало, продолжал Ариэл. — Тебе придется каждый день видеть это лицо. Но ты просто помни, что там, под этой оболочкой, — твой любимый Мар. Я все продумал. Я уже подал в отставку в Тайной канцелярии. Вы продадите дом и уедете из столицы. В провинции жизнь дешевле, намного. Где-нибудь вдали от этих мест вы сможете начать жизнь заново.
— Но я не… — Агния попыталась вставить хоть слово, но ей не дали этого сделать.
Ариэл обнял ее и поцеловал. Мелькнула мысль, что он сам целует ее в последний раз. Если обряд пройдет удачно, в следующий раз уже Марек воспользуется его телом. На миг стало так обидно расставаться с жизнью…
Агния отстранилась первая, упираясь ладонями ему в грудь.
— Ариэл, скажи, что это неправда.
— Это правда, — ответил он.
— Но почему?
— Ты меня не любишь. Тебе нужен Мар, а не я. Я пытался занять его место, пытался вытеснить его образ из твоего сердца, но не смог. Ты слишком сильно любила его — и слишком долго считала меня виновным в его гибели. Даже в ту ночь, когда мы с тобой — помнишь? — оказались в одной постели, ты называла меня его именем. Я так больше не могу. Я хочу уйти. Мар вернется к жизни, пусть в моем теле, прости, что тебе до конца дней придется смотреть на эту рожу, но тут уж ничего не поделаешь. Постепенно привыкнешь. Главное, что твой Мар будет с тобой.
Агния уже несколько раз порывалась его перебить, но от волнения не могла издать даже хрип. Ей казалось, что она сходит с ума.
— Ты ведь это не всерьез? — наконец, сумела прошептать она.
— Боишься, что обману? Нет. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, пусть и без меня. Ты права. Я только мешаю тебе жить, а значит, должен уйти. Вы ведь сделаете это? — Он посмотрел на пророчицу. — Ради нее?
Женщина-шезрул стояла совершенно неподвижно, как закутанное в плащ изваяние. Она пошевелилась только один раз — когда кивнула головой.
— Да. Если ты готов.
— Готов!
На самом деле он не чувствовал ничего такого — особенно когда широко распахнутые глаза любимой женщины были так близко и на губах еще жил вкус поцелуя. Поцелуя, на который она отвечала так, как будто любит… Пришлось напомнить себе, что это — для ее блага. И он торопливо сорвал плащ и неловко, действуя только одной рукой, расстегнул пуговицы камзола и жилета, оставшись в одной рубашке. Последним снял пояс и перевязь со шпагой. Пистолеты на сей раз оставались у Агнии дома.
— Ложись! — последовал приказ.
Он забрался в установленный на каменном ложе гроб, поерзал на досках. Жестковато, но ничего. Недолго осталось. Интересно, а как это будет — освобождение души? Он никогда не умирал. И спрашивать у Мара уже поздно. Мелькнула мысль, что, может быть, удастся остаться призраком и витать подле счастливых супругов, оберегая, помогая, просто тихо радуясь чужому счастью.
Мадама Ноа подошла вплотную. Снизу вверх он в полутьме увидел ее лицо — тонкие черты, острый, как лезвие ножа, нос, провалы темных глаз, неестественно бледная кожа. Их взгляды встретились, и на какой-то миг человеку показалось, что женщина-шезрул что-то знает. Ну конечно, она же пророчица!
— У меня… получится? — шепнул он, уверенный, что она догадывается, что его волнует.
— Нет.
Он разочарованно вздохнул, но отступать было поздно. Сложил руки на груди, последний раз посмотрел на Агнию — женщина стояла у порога, прижав к груди ворох его одежды, — закрыл глаза. А правда, как это — умирать? Вряд ли будет больно — это же не казнь и не убийство.
Женщина-шезрул начала обряд.
Когда, раскинув руки, пророчица тихо запела, откуда-то вынырнула девушка-помощница. Неслышно и ловко поставила справа и слева от Мадамы Ноа две подставки, где в железных плошках тлели угольки, распространявшие пряный запах. Потом прошлась по комнате, зажигая в настенных подсвечниках свечи. Быстро наклонилась, прочертила ножом в изножье постамента знак звезды и протянула Агнии руки:
— Дай.
Женщина покачала головой. Расставаться с камзолом и плащом — его камзолом и плащом — не хотелось. Было неудобно держать их, да еще и шпагу, но руки разжимать пришлось силой.
— Дай. Потом заберете.
Дым от курильниц стелился по полу. Свечи мерцали. В их неверном свете на полу стали проступать какие-то знаки, начертанные здесь раньше. Агния отступила на шаг, когда один из них вспыхнул прямо перед нею.
Женщина-шезрул допела, взмахнула руками, словно собираясь танцевать. Агния смотрела во все глаза, но так и не поняла, откуда в ее руках взялись нож и заветный пузырек.
— Пр-риди…
От низкого голоса, похожего на рык, Агнии чуть не стало плохо. Она содрогнулась — резкий порыв ветра, налетевшего невесть откуда, задул все свечи, кроме одной, оказавшейся точно за спиной пророчицы. Стало холодно. Агния стиснула руки, украдкой подула на вмиг закоченевшие пальцы.
Рядом кто-то был. Молодая женщина ощутила чужое присутствие, но повернуть голову и посмотреть сил не было. Она только почувствовала, как мимо пронеслось что-то, обдавшее ее порывом ледяного ветра.
— Приди…
Пророчица оказалась над лежащим мужчиной. Подняла руки. Неуловимо резкое движение, хруст — и разбитый пузырек падает на грудь человека. Каждый осколок вспыхивает ярким светом. Поверх них ложится рука с тонкими, гибкими, словно черви, бледными пальцами. Свет вспыхивает так ярко, что пальцы кажутся черными. Затаив дыхание, Агния увидела, как они резко скрючиваются, словно пытаясь ухватить этот свет, сжать его в кулаке, оторвать от груди лежащего человека. И как тот внезапно начинает биться в судорогах.
Ознакомительная версия.
