Король принял его с почестями и, первым делом, попросил предсказать ему будущее.
— Тайны подобного рода не подлежат раскрытию, — ответил Мерлин, — разве что в случае крайней необходимости. Если я буду предсказывать все подряд на потеху окружающим, то руководящий мною дух будет нем и покинет меня.
Король заговорил с ним о памятнике, и Мерлин посоветовал ему привезти «Пляшущих Гигантов», которые находятся в Килларе, на горе в Ирландии. Амброзиус рассмеялся и ответил, что невозможно сдвинуть камни, установленные гигантами. В конце концов короля убедили послать в Ирландию его брата Ютера с пятнадцатью тысячами воинов, чтобы он победил местного короля Гилломана и перевез в Британию «Пляшущих Гигантов». Ютер одержал победу, но его воины не смогли разобрать и погрузить монолиты гигантского каменного кольца в Килларе. Признав свое бессилие, они предоставили Мерлину собрать его собственные механизмы. С помощью последних Мерлин без труда разобрал памятник и погрузил его по частям на корабли, после чего его перевезли в место, находящееся недалеко от Эймсбери. Там Мерлин вновь установил «Пляшущих Гигантов» у Стоунхенджа точно в таком же виде, в каком они стояли в Килларе, в Ирландии. Вскоре после этого на небе появилась огромная звезда в виде дракона. Зная, что она предвещает смерть Амброзиуса, Мерлин горько заплакал и предсказал, что следующим королем под знаком Дракона станет Ютер и что у Ютера родится сын, «наделенный божественной властью, которая распространится на все владения людские)».
На следующую Пасху во время торжеств, посвященных коронации, король Ютер влюбился в Игрейн, жену Горлуа, герцога Корнуола. Оказывая ей самые различные знаки внимания, он едва не вызвал при дворе скандала. Игрейн оставалась неприступна, а ее разъяренный супруг покинул королевский двор без разрешения, направившись с женой и воинами в Корнуол. Рассерженный Ютер приказал ему вернуться, но Горлуа отказался. Разгневавшись, король собрал армию и бросился вослед, сжигая на своем пути корнуольские города и крепости. Не имея с собой достаточно войск, Горлуа услал жену в самый неприступный замок — Тинтагель, а сам приготовился защищать крепость Димилок. Ютер немедленно установил там осаду, выискивая в то же время способ проникнуть в Тинтагель и похитить Игрейн. Через несколько дней он обратился за советом к одному из своих приближенных по имени Ульфин.
— Посоветуй же мне, каким образом осуществить мое желание, — сказал король, — иначе я умру от тоски.
Подтвердив, что Тинтагель неприступен, Ульфин предложил послать за Мерлином. Мерлин превратил Ютера в Горлуа, Ульфина в Джордана, друга Горлуа, а себя в Бритаэля — одного из командиров герцога. Втроем они направились в Тинтагель. Приняв Ютера за своего мужа-герцога, Игрейн приветствовала его и пустила к себе в постель, и у «нее мысли не было отказать ему в чем-либо». В эту ночь был зачат Артур.
В то же время разгорелось сражение у Димилока, и Горлуа, начавший его, был убит. Когда посланцы явились в Тинтагель сообщить Игрейн о смерти мужа и последний предстал перед их глазами, восседая с супругой, они онемели. Здесь король признался в обмане и через несколько дней женился на Игрейн.
Ютер Пендрагон правил еще пятнадцать лет. Все эти годы он не видел своего сына Артура, которого в ночь, когда он родился, вынесли через черный ход из замка Тинтагель и доставили прямо к Мерлину. Старый волшебник тайно занимался воспитанием ребенка, пока не пришло время, чтобы Артур занял британский престол.
На протяжении длительного правления Артура Мерлин помогал ему советом и делом. Уже стариком Мерлин безумно влюбился в юную девушку по имени Вивиана. Она уговорила его в обмен на любовь научить ее волшебству. Узнав искусство чар, она заколдовала старика, усыпив его. По рассказам одних, он спит в пещере, окруженной рощей боярышника, а кто-то говорит, что его сон продолжается в башне из хрусталя, другие же утверждают, что он скрыт от посторонних глаз лишь воздушным ореолом. Он проснется вместе с королем Артуром, и они вернутся в тот же час, когда потребуются своей стране.
Ни один романист, пишущий о средневековой Британии, не представит своего труда на суд публики, оставив без традиционных комментариев фигурирующие в нем имена и географические названия. Так уж принято объяснять их появление на страницах произведения, и здесь меня сразу можно обвинить в большей (а может быть и в меньшей) степени непоследовательности. В те времена, когда кельты, саксы, римляне, галлы и бог весть кто еще заполонили и оспаривали друг у друга британские земли, у каждого места имелось по меньшей мере три названия, и любое из них можно было считать распространенным и употребительным без боязни ошибиться. «Рассматриваемый период» относится приблизительно к 470 г.н. э., и смутнее времени в британской истории не сыскать. В довершение путаницы я взяла в качестве источника моего романа полумифологическое, романтическое описание, составленное в Оксфорде одним уэльсцем или, возможно, бретанцем в XII веке. Имена и названия в этом труде даются, что называется, в постнорманском стиле с элементами церковной латыни. Поэтому в ходе повествования читатель столкнется с названиями Винчестер, Рутупея и Динас Эмрис, пришедшими из разных времен, а думнонийцы, деметяне и армориканцы будут называться просто: корнийцы, люди из Южного Уэльса и бритты.
Мой первый принцип в подборе имен и названий направлен на то, чтобы упростить повествование. Я хотела, насколько это получилось, обойтись без глоссария, раздражающие экскурсы в который вынуждают прерывать чтение и искушают читателя продолжать читать, не обращая внимания на непонятные имена, с риском потерять ориентацию и запутаться. Неангличанам приходится еще труднее: название Каллева сказало бы им не больше, чем Силчестер, и ясность внесла бы лишь карта. В любом случае произведение пострадало бы. Поэтому, если существовал выбор, я прибегала к помощи «рассказчика», приводившего сразу весь набор старых и современных названий, позволяющих читателю представить картину. Например, «Маэсбели, что у форта Конан, или Кэрконан, называемый иначе Конисбургом». В других местах я позволила себе небольшие вольности. Ясно, что в рассказе, который ведется вместо кельтского или латыни на английском, было бы уж слишком педантично употреблять название «Лондиниус» вместо Лондона. Я также оставила современные названия таких городов, как Гластонбери, Винчестер, Тинтагель, полученные ими в средние века и неразрывно связанные с контекстом их употребления, подобно Манчестеру и Ньюкаслу. Не надо рассматривать введенные мною правила в качестве критики других авторов, их не придерживающихся, форма зависит от характера произведения. Поскольку в его создании участвовало воображение, то нельзя относиться к нему, как к строго историческому произведению. Я решила руководствоваться правилами поэзии: лучшим является то, что лучше всего звучит и передает смысл.
