Князь Темгорода медленно повернулся, словно борясь с самим собой. Пусть гордость кричала, что нужно уйти, настоять на своем, но разум твердил иное, более правое. И он остался.
– Что ж, за мир, – глухо бросил Отаринор, на чем свет стоит браня себя за слабость. Видимо, он произнес это вслух, раз в глазах Родомира мелькнуло понимание.
– Это не слабость, – склонив голову, негромко проговорил он.- Это здравый смысл.
– За мир! – крикнул Родомир и его призыв подхватили десятки воинов.
Они хорошо понимали, что грядут нелегкие времена, а готовясь к встрече с бедой, лучше наперед знать, что бывший соратник не ударит тебя в спину.
Глаза Владия просветлели, по губам скользнула быстрая, еще неуверенная улыбка, первая за последние недели.
"За мир, – тихо шепнул он, – в память о нашей дружбе. Миробой, Титамир, где бы вы ни были, я знаю, что вы со мной".
– И мы тоже, – мысленно добавил Шериан.
Дружно взметнулись кубки с чуть терпким вином, на суровых лицах воинов читалось облегчение. Родомир незаметно переглянулся с Вирномом и чуть наклонил голову, поздравляя с самой важной победой, без которой воссоединение Роуна действительно бы оказалось непосильной задачей для них всех.
Веалон сбросил дрему и ощерился яркими огнями на глубокую ночь.
– Я приказал воинам быть наготове, – на ходу бросил Довиан, с явным усилием разжимая стиснутые челюсти. Его пальцы чуть подрагивали на рукояти меча, готовые в любую секунду вцепиться в нее мертвой хваткой. Замерев на пороге, он уставился невидящим взглядом в черное небо. – Неизвестно еще с какими намерениями они ступят на нашу землю. Да и люди ли это будут?!
– Люди, – холодно ответил Раошен, бросая осторожный взгляд на князя. Постоянная готовность Довиана проливать кровь его несколько раздражала. – Причем также не знающие, чего можно ожидать от нас. Но волноваться не стоит, – он едва заметно усмехнулся, – вряд ли захват входит в их намерения. Скорее всего те земли не уступают твоим, скорее даже наоборот. Иначе почему уходят от нас к ним, а не наоборот.
– Это еще надо доказать, – бешено повернулся к белому магу князь и его лицо потемнело от гнева.
– И доказывать нечего, – спокойно ответил тот, не сделав ни шага назад. – Я говорил со знающими людьми и даже кое-что видел. Или ты подвергаешь сомнению и мои слова? – Взгляд Раошена смог бы остудить разбуженный вулкан, но на князя не подействовал, даже более того – Довиан его попросту не заметил.
– С ними желаю говорить я, – заявил князь. – Завтра же.
– Это невозможно, – меланхолично качнул головой маг. Некстати мелькнула мысль, что Довиан становится опасным. Слишком. – Ты им чужд, а они люди гордые, замкнутые, у них свой круг, в который едва вхож я, что уж тут говорить о тебе, княже, – в прохладном голосе мелькнула столь редкая издевка.
Довиан яростно сверкнул глазами, но рта не раскрыл, лишь кожа вокруг губ напряглась, став беловатой.
– Встречая тех людей оружием, – спокойно продолжал тем временем Раошен, – бойся, как бы они не ответили тем же. Но я предлагаю другой путь – мирный. Поверь, князь, воссоединение Роуна тягостно для всех. Так зачем же усугублять, когда есть другие способы.
Довиан презрительно скривил губы.
– Нет, мы встретим их с оружием в руках. Я не желаю понапрасну терять людей. – Резко развернувшись, так, что плащ хлестнул белого мага, он устремился к темным очертаниям дворца. Раошен проводил князя тяжелым взглядом, на лице его застыло непримиримое выражение.
В этот момент где-то далеко лопнуло последнее звено тяжелых цепей и высокое дерево рухнуло на землю, рассыпавшись в труху. Стройная темноглазая девушка медленно прошлась по холму, укоризненно качая головой. Носок кожаного сапожка осторожно тронул поверженного великана, и с тонких пальцев заструился ярко-зеленый живительный свет, похожий на сок молодой травы. К протянутым ладоням из земли устремились новые молодые побеги, нежные, опушенные крохотными листочками. Девушка грустно улыбнулась, лаская тонкую кору, и расплылась прозрачной дымкой.
Это был странный в своем видении день. С утра двоящееся светило медленно и неотвратно следовало к единой точке, воссоединяя две половины: одну яркую, распространяющую теплый шелковистый свет и вторую – туманную, выпускающую последние перед длинной зимой сероватые лучи.
Пустыри и мертвые леса на границе пролегали широкой черной полосой. Далеко за ними виднелись брошенные фермы, мельницы. Немногочисленные ручейки сельских жителей, державшихся до последнего, были уже у ворот Власка. Все они стремились оказаться за высокими стенами, обещающими хоть какую-то защиту.
Сквозь далекое пространство разведчикам Довиана виднелись чужие земли, очерченные белой полосой, и тяжелые врата, накрепко захлопнувшиеся за спиной последнего переселенца. Пока еще они не знали, что это владениям Родомира посчастливилось оказаться ближе остальных к границе. И что князья именно его признали старшим меж собой, доверив самое трудное – переговоры.
Но сначала нужно было выждать.
Солнце воссоединилось, показавшись одним слишком ярким, а другим – блеклым. Его лучи беззаботно озаряли мир, но тепло, падающее на крыши дворца Довиана и его земли, отличались от тех, что ласкали стены Власка и соседних княжеств, словно в одном светиле все еще жили два. И заботилось каждое только о своем Роуне.
Мир вновь стал единым и ворота Власка распахнулись, предлагая мир.
Корявые стволы деревьев наступали плотной стеной. Стальные небеса мрачно смотрели вниз, подстегивая безумный страх. Именно он гнал человека все дальше, заставляя продираться сквозь острые сучья и колючий кустарник. Корни изгибались под землей, предательски вырываясь наружу. Дикий первобытный ужас вжимался в сердце, направляя туда, где таился свет, выход. Кровь сочилась из множества порезов, сплошь покрывающих руки, лицо и ноги, а она все бежала. Там, где виднелся свет, теперь стояла тьма, холодная и опаляющая одновременно.
Кровоточило уже не только тело, но и душа от желания нырнуть в спасительный мрак. И все же что-то сдерживало. Израненные ноги вновь несли ее по кругу, хотя душа стремилась к призрачному, отдаляющемуся теплу. Но хоровод голосов звучал так странно, отзываясь эхом заблудшей памяти, что она вздрогнула. Они что-то шептали, все громче и громче. Звуки сливались в слова, но страх внутри нее мешал их понять. Неожиданно один из голосов выделился среди всеобщего воя и произнес громко и четко: "Воислава! Иди к нам…".
