Бриджит с улыбкой взглянула на Гали и Ядвигу:
— Нет, они были заняты тем, что рассказывали мне, как управляться с этим гектаром ткани.
Она разгладила парчовую юбку.
Видно, шутка пришлась Калами по душе. Он улыбнулся и подошел к Бриджит так близко, как это позволяло ее пышное одеяние.
— Неужели они не сказали тебе, что ты должна дать мне руку, чтобы я мог дотронуться до нее кончиками пальцев? Вот так… — Калами поднял руку Бриджит и сжал ее пальцы в своих. — А где же мой подарок, дорогая? — прошептал он так тихо, что его слова расслышала только она.
Бриджит почувствовала болезненный спазм в желудке, но заставила себя наклониться к Калами и прошептать ему на ухо:
— Он обвязан вокруг моей ноги, сударь. Там, где и полагается быть подвязке. Хотите взглянуть?
— Очень, — прошептал он в ответ. — Но давай не будем шокировать девушек.
Он отодвинулся от Бриджит и со смехом заглянул в ее глаза, чтобы удостовериться в том, что любовная горячка ее не отпустила. Бриджит скромно потупила взгляд. Когда же она вновь подняла глаза, то вздрогнула от невыносимого ощущения, что лицо это знакомо ей давным-давно, что она видела его много-много лет назад.
В следующую секунду она поняла, кого ей так напоминает Калами, и от этой мысли по спине у нее вновь пробежал холодок. Он похож на Азу, отца ее ребенка! Смуглая кожа, темные волосы, точеные черты… Боже всемогущий, как же она раньше не замечала!
— Все хорошо, Бриджит?
Калами казался встревоженным. Бриджит страшно было даже подумать о том, что он мог увидеть в ее глазах в эту секунду.
— Не беспокойся, все хорошо.
Отчаянным усилием воли Бриджит удержалась от того, чтобы не отшатнуться от Калами. Нет, он не Аза. Он хуже. Аза хотел только обольстить ее, а Калами хочет лишить ее свободы. Тот хотел ее тело, а этот хочет взять душу. Он гораздо, гораздо хуже, чем Аза!
Лучший способ спрятать серьезные мысли — говорить глупости.
— Я просто подумала: как же мы выберемся из комнаты, когда мы так связаны? — сказала Бриджит, поднимая руку, сжатую в ладони Калами.
Он улыбнулся, разжал ладонь, и Бриджит воспитанно прикрыла рот рукой, хотя ей было и не до смеха.
«Боже мой, а как я выберусь из всей этой истории?!»
Может быть, точно так же, как и из комнаты: нужно только молча ждать и плыть по течению. Служанки распахнули дверь, и Калами пошел вперед, краем глаза наблюдая за Бриджит и взглядом маня ее за собой. Бриджит повиновалась этому безмолвному приказу, за ней последовали ее камеристки. Когда Калами вновь завладел ее пальчиками, Бриджит опустила глаза, сделав вид, что разглядывает драгоценный подол платья.
Калами повел ее по коридору. Повсюду — и впереди, и сзади — вышагивали незнакомые вельможи. В коридоре царил полумрак, и потому они казались скорее призраками, чем людьми. Здесь блеск изумрудного шелка, там — мерцание золота и серебра. Блеснул синими гранями драгоценный камень, прошелестел меховой шлейф, качнулась медного цвета тесьма… Почти у всех мужчин на поясе висели мечи в вышитых ножнах или небольшие позолоченные кинжалы, а женщины, похоже, сходили с ума по высоким конусовидным шляпкам, с высоких кончиков которых ниспадала кружевная вуаль. Как это ни смешно, но Бриджит среди них почувствовала себя старомодной.
Наконец они с Калами подошли к мраморной лестнице необычного изогнутого фойе, которое, по словам Ричики, носило гордое имя «ротонда». Бриджит почудилось, что из зимы они мгновенно перенеслись в трепетную весну. Массивные перила были увиты цветущим виноградом, а над цветами порхали бабочки. Окна украшали ветви вечнозеленых растений, на которых сидели певчие птицы. Их клювы были полуоткрыты, яркие грудки расправлены, словно они вот-вот запоют. Вдоль всего помещения были расставлены вазы с цветами, а окна закрывала голубая вуаль, которая волшебным образом превращала серый зимний вечер в солнечный апрельский день.
Бриджит не сразу догадалась, что цветы и птицы — мастерски сделанные копии из цветного стекла. Лучи лампад и свечей отражаясь от стеклянной флоры и фауны, причудливо преломляясь в каждом изгибе, и наполняли пространство чудесным светом.
— Это волшебство?
Бриджит дотронулась до изящного розового лепестка: он был холоден, как лед.
— Нет. — Калами покачал головой. — Только мастерство, помноженное на многолетний труд.
Он провел пальцем свободной руки по голубому крылу застывшей бабочки.
— Почти все эти мастера были привезены с моей родины.
Бриджит задержала взгляд на одном из изящных цветков, и ее осенила малоприятная догадка. Она ведь знала и раньше, что соотечественники Калами были народом угнетенным. Их оскорбляли, завоевывали, притесняли… Если бы он был с ней честен, если бы рассказал, что с ним произошло, вместо того чтобы расставлять ловушки… Вполне возможно, она поддержала бы его добровольно. Нет, ей никогда не узнать, какой он на самом деле.
«Может, он просто боится? — Бриджит отважилась тайком взглянуть на Калами и увидела, с какой печалью он взирает на стеклянную красоту. — Быть может, он просто пытается освободить свой народ? У него нет права на ошибку, он должен быть целиком и полностью уверен во мне, потому-то и приходится быть жестоким…
Возможно, это даже моя вина, что он недостаточно откровенен со мной. Возможно…»
А может, и нет. Может, это просто ее воображение. Бриджит отдернула руку от цветка. Все это она уже говорила себе после той ночи с Азой, когда начала осознавать, что натворила. Может, все совсем не так, убеждала она себя. Может, это больше, чем просто одна ночь во тьме.
Она даже начала в это верить. И ошиблась — точно так же, как ошибается сейчас.
Внезапно мысли Бриджит приняли другое направление. Где сейчас Сакра? Бриджит почему-то была уверена, что если он на свободе, то должен быть где-то поблизости. Ей хотелось увидеть его хотя бы мельком — тогда она чувствовала бы себя не такой одинокой.
Бриджит закусила губу и решила думать о чем-нибудь другом. Если бы Калами сейчас посмотрел на нее повнимательнее, он наверняка раскусил бы ее притворство.
Между вазами с цветами стояли вращающиеся ширмы, расписанные красками, такими же трепетными и яркими, как стеклянные цветы. На одних ширмах было изображено нечто вроде пасторальных сцен: прекрасные юноши и девушки, птицы и звери. Другие явно обращались к истории: на них были нарисованы правители на тронах, сцены сражений и побед.
Калами заметил, что Бриджит заинтересовалась этими своеобразными картинами:
— Это история Вечной Изавальты, предназначенная для созерцания членами императорской семьи и всем честным народом. Она обновляется каждый год…
