— А там — звери неведомые…
— Это Дивногорье, — пояснил седоусый кривич, которому доводилось бывать в этих местах. — Слыхивал я сказание древнее от старого донского лодочника про то, что жили некогда на земле сей великаны. Да только случилась меж ними ссора, и перебили они один другого. И боги в наказание не взяли их в Ирий, а превратили в каменных Дивов, что теперь стоят вечными стражниками сей земли…
Только дозорным было не до дивных красот: то, опускаясь в балки да овраги, то снова поднимаясь на скалистые гряды, зорко следили воины, сменяя друг друга, не затаилась ли в очередной впадине вражеская засада, не полетят ли из ольховой или дубовой рощицы на холме хазарские стрелы.
— Эх, гляди, Ольг, краса-то какая, — белые скалы, поля, перелески, балки, поросшие вязами, липами и дубами, полные живности всякой, синь Дона да степи привольные, ладно устроили боги мир сей!
— Только мы, люди, никак в том ладном мире меж собою ладу устроить не можем, — в тон князю задумчиво молвил воевода. — А так подумать, брат Рарог, сколько человеку надобно? Дом тёплый, жену любимую, да деток малых, а уж еды в таком-то богатом мире завсегда крепкий муж добудет. Вон сколько всего вокруг — и лесов, и рек, зверья да птицы. Только не дают враги мирному огнищанину, рыбаку или охотнику спокойно жить и трудиться на своей земле.
— На то мы и воины, брат Ольг, чтоб покой нашей земли стеречь. Хоть от нурманских воронов, хоть от хазарских волков.
— Княже, надобно уже место для битвы присматривать, — озабоченно молвил воевода, — чутьё мне подсказывает, близко ворог.
— Верно, брат, — оглядываясь, молвил князь.
— Звал, княже? — послышался сзади голос седоусого кривича.
— Подскажи, Зоремир, где, по-твоему, лепше всего хазарскую конницу встретить, да так, чтобы и поле для битвы достаточное было, и в тылы наши им не просто зайти, тебе эти места добре ведомы.
Сотник задумался.
— Лепше всего у реки Чёрная Калитва, — молвил кривич. — Там с захода выходят леса с болотами, а со стороны Дона обрывы и балки, коннице трудно пройти. Мыслю так, что остановиться мы должны до того, как Дон круто на восход повернёт, иначе разминуться с хазарами можно, а тут одна дорога, путь хоженый, древний.
Кривич сказал верно, дойдя до искомого места, Рарог с воеводой объехали поле предстоящей битвы.
— Гляди, княже, а место и впрямь что надо: котловина большая, есть где развернуться. Пожалуй, вот тут станем, чтоб одесную камыши да болота, где коннице не обойти, а ошую сам Дон-батюшка с крутыми обрывистыми берегами, тут тоже конному не пройти, зато нашим лучникам со скалистых вершин стрелы удобно метать, котловина-то будто на длани лежит, — молвил Ольг, когда они с Рарогом заехали на вершину одной из прибрежных скал.
— А ещё с хазарской стороны проход в сию котловину узкий, — добавил князь, указывая плетью на противоположную сторону предстоящего поля битвы. — Я вот о чём мыслю, воевода, — Рарог слез с коня, подобрал сухую ветку, разломил на части и разложил обломки на травянистом ковре. — Вот тут станет наша пешая рать и будет ждать подхода хазар, я с полутьмой конницы тут, а вот тут, подальше, в ольховом бору, чтоб вражьи изведыватели не обнаружили, твоя засадная конница схоронится.
— А как только ударят по нашим тьмам хазары, — продолжил мысль князя воевода, — мы конницей на тылы их и налетим!
— Нет, Ольг, только тогда, когда уже хазары крепко в сече увязнут, когда все свои запасные силы в бой кинут и будет им казаться, что ещё немного — и победа за ними. Только тогда твоя конница обрушится на них, как Перунов гром средь ясного неба. Ударишь по их тылам и не будешь ждать удара в спину или сбоку, потому что все силы они введут в сечу.
— Погоди, Рарог, тут опасность слишком велика, а как я опоздаю, находясь вдали от поля битвы? Нет, не годится так, слишком велик риск для тебя, да и для всего войска.
— Надо, брат Ольг, на тебя вся надежда, на чутьё твоё необычайное, другой никто не сможет этого сделать, вспомни, как выручал тебя не раз «кельтский крест».
— Да ведь тогда само получилось, а нарочно вдруг не выйдет? Не могу я на душу сию тяжкую ношу принять, не смею, княже! — воскликнул воевода. — Давай я стану рядом с тобой и будем биться до последнего, или победим или погибнем с честью, как отцы наши учили.
— Ага, погибнем, а то, что землю Руси славянской поделят меж собой хазары, печенеги да нурманы, то выходит, и не наше дело вовсе! — тоже невольно возгораясь, с жаром ответил Рарог.
Они ещё долго спорили, а охоронцы с посыльными да темниками стояли поодаль, не решаясь приближаться к спорщикам. Наконец хмурый воевода, махнув крепкой дланью, согласился с князем, а Рарог хлопнул его по плечу и, обняв, тихо молвил:
— Не переживай, брат, нас с тобой Ефандушка бережёт… — И они съехали с кургана.
— Воевода, воевода! — раздался сзади истошный крик отрока. Ольг обернулся: к нему бежал через избитое только что прошедшими конными воинами поле юный изведыватель Ерошка.
— Ты чего тут делаешь, я же велел тебе с Айером в Ростове Великом оставаться? — нахмурился начальник изведывателей, а князь остановил коня.
— Воевода, наши, вон они, идут! — с радостным волнением указал перстом малец, даже не обратив внимания на суровую речь старшего начальника. Три всадника в хазарском одеянии приближались через поле к воеводе и князю. Охоронцы тут же оказались меж ними и приближающимися хазарами, перекинув из-за спин щиты в боевое положение.
— Да реку же вам, наши это! — снова закричал взбудораженный Ерошка. — Наши, разумеете? — лик его сиял радостью, как новый золотой дирхем. Воевода вгляделся в трёх приближающихся всадников.
— Неужто, княже… так это же… Скоморох! — радостная улыбка вмиг согнала суровое выражение с лица воеводы. — Скоморох, Молчун, вырвались-таки из полона! — громыхнул зычным гласом Ольг, бросаясь, не хуже Ерошки, вперёд и заключая в мощные объятия Скомороха, который успел на ходу соскочить с седла. Воевода обернулся к Молчуну и на бледном его лике узрел усталую улыбку. В следующий миг очи его закатились, и изведыватель стал сползать с седла. Три пары рук: воеводы, Скомороха и неизвестного крепкого воина, что тоже ловко соскочил с коня, подхватили падающее тело Молчуна.
— В ногу его ранили хазары, когда мы от них уходили, крови изрядно потерял, — промолвил шустрый изведыватель, подкладывая под голову собрату сброшенный с плеч пёстрый халат.
— Знахаря покличь, скажи, раненому помощь его требуется, — молвил воевода, оборотясь к стременному. Тот вскочил в седло и ускакал. К лежащему Молчуну поторопился Айер.
