Тем временем, пока нары готовились к священному паломничеству, отцы города вместе с купечеством готовились использовать нас для прорыва пиратской блокады, сквозь которую за последние годы и мыши стало не прошмыгнуть.
Словом, мы были «великой надеждой с севера».
— Ну, Одноглазый, не знаю, что и сказать…
— А я тебе, Костоправ, одно скажу: к тому клонится, что ты не сможешь сказать «нет» этим ребятам.
Я и не склонен был отказывать. Пираты, о которых никто ничего не мог толком сказать, обещали быть препятствием серьезным и пакостным. Где-то в моем сознании тлело смутное предчувствие, что они способны вызвать на помощь сильную магию, если увидят, что дела плохи.
— Отчего же?
— Ребятки-то все это — всерьез, Костоправ. До религиозного — всерьез. Они что-нибудь безумное выкинут — например, на собственные мечи побросаются, — если ты не возьмешь их в Отряд.
— Ну, скажешь тоже…
— Верно тебе говорю. Для них это — словно религия. Ты же сам постоянно твердишь о былых временах, когда знамя было чем-то вроде божества, хранящего нас… Они пошли другим путем. Отряд, ушедший на север, превратился в обычную шайку головорезов, ты сам видел. А оставшиеся здесь ребятишки превратили их в богов…
— Это ужасно.
— Ты уж лучше мне поверь.
— Они ведь разочаруются в нас! Из тех, кто относился к традициям серьезно, остался один я. — Ер-рунда, Костоправ. Поплевать да оттереть, да ударить в барабан славы прежних дней — еще далеко не все. Пойду отыщу этого уродца Гоблина и погляжу, хватит ли его на то, чтобы прекратить дуться и измыслить на пару со мной, что да как делать с этой посудиной, если, скажем, получит пробоину. Дьявольщина, пираты, похоже, знают обо всем, что творится здесь. Может, наша репутация напугает их настолько, что пропустят без боя.
— Думаешь, могут?
Это было бы просто замечательно.
— Нет, не думаю. Жабомордый! Поди сюда. Ч-черт его возьми; ну, как ребенок!.. Жабомордый, остаешься с Костоправом. Будешь делать, что он прикажет, словно он — это я. Ясно? Ослушаешься — задницу надеру.
Бес, при всех своих талантах, обладал разумом пятилетнего ребенка. И внимание его, соответственно, так и скакало с места на место. Он обещал Одноглазому держаться подле меня и помогать, однако я не ждал, что иметь с ним дело будет легко.
Я пошел на причал, где принял в наше братство по оружию тридцать два новобранца. Могаба был так счастлив — я уж думал, сейчас кинется обнимать меня.
Ряды наши пополнились тридцатью двумя весьма впечатляющими бойцами: каждый — чудовищного сложения и быстр и ловок, словно кошка. Если это — всего лишь полукровки от наших, служивших в Джии-Зле, каковы же были папаши?
Будучи приведен мною к присяге, Могаба первым делом спросил, можно ли его братьям по касте взять на себя охрану других судов. После, мол, они смогут рассказать внукам, что провожали наш поход до самого Третьего Порога.
— Конечно. Отчего нет?
Этот Могаба со своими парнями вскружил мне голову. В первый раз с тех самых пор, как связался с этой должностью, я почувствовал себя настоящим Капитаном.
Отряд разошелся по домам за своей амуницией, а также — разнести по городу добрую весть.
Здесь я заметил, что хозяин с носа барки наблюдает за всем происходящим с широкой, плотоядной улыбкой на лице.
Для его команды все складывалось просто отменно. Они полагали, что уже сгребли нас за шкирку и теперь держат за узду.
— Эй, Костоправ! Твоя блудная подружка вернулась!
— И ты, щенок? Ох, брошу я тебя в реку…
Если только смогу догнать. Бесенок обладал, соответственно, и энергией пятилетнего.
Всеобщий ажиотаж, вызванный ее появлением, подсказал мне, что это именно она. Точнее, его отсутствие. Люди, милю которых она проходила, прерывали разговоры, провожали ее мечтательными взглядами, вздыхали, качали головами. Ни свиста, ни воя, ни грубых замечаний не наблюдалось.
Оглядев окрестности, я выбрал жертву.
— Мурген!
— Чего тебе? — подскочил тот.
— Когда Госпожа появится здесь, покажи ей ее жилище. Соседняя каюта — для ее гостей.
— Я думал…
— А ты не думай. Просто делай что говорят.
Сам я не хотел попадаться ей на глаза. Я пока не был готов к неизбежной схватке.
Ночь над рекой. Лунный луч плещется в темном зеркале вод. Тишина, порою сверхъестественная, вдруг разражается какофонией какого-то адского оркестра: хрюкают крокодилы, пятьдесят разных пород лягушек тянут свою песнь, птицы ухают и клекочут, бегемоты фыркают — и все прочие, богам одним известно, кто еще.
И насекомые жужжат. Здесь с ними едва ли не хуже, чем было в джунглях. И будет еще хуже, когда достигнем южных болотистых низин. Нам сказали, что река — хоть это и незаметно — течет сквозь болото от десяти до восьмидесяти миль в ширину и три сотни миль в длину. Пока что вдоль западного берега все еще тянулись пахотные земли, а восточный на три четверти зарос дикой растительностью. В устьях проток и проран нам попадались люди на лодках — подобно своей земле, окультуренные лишь слегка.
Меня заверяли, что этих, живущих под самой сенью города, опасаться не стоит. Когда они с криком приближались на своих лодках к нам, то лишь для того, чтобы предложить на продажу крокодильи кожи и плащи из перьев попугаев. Я под влиянием минуты купил один такой — самый большой и самый наипестрейший. И весил он фунтов шестьдесят. Облачившись в него, я стал в точности похож на классический тип вождя дикарей.
Могаба, осмотрев плащ, объявил его очень мудрым приобретением. Он сказал, что такой плащ защищает от дротиков и стрел лучше стальной брони.
Кое-кто из наров купил крокодильих кож для укрепления щитов.
А Гоблину взбрендилось приобрести пару высушенных крокодильих голов. Одна была просто гигантская, словно драконья. Теперь, пока я сижу на верхней палубе, описывая красоты ночной реки, он там, на носу, пристраивает свою чудовищную покупку на голову носовой фигуры. Наверное, измышляет какой-то фокус про запас.
С головой помельче он подошел ко мне.
— Костоправ, примерь-ка!
— Что?
— Примерь, говорю. Когда пираты нападут, появишься здесь в этой штуке и в своем плаще, дышащий огнем, словно какое-нибудь там мифическое чудовище.
— Великолепный трюк! Мне нравится. Нет, я в него просто влюблен. Посмотрим, найдется ли идиот вроде Бадьи, чтоб его исполнить.
— Но…
— Ты полагаешь, я собираюсь торчать здесь, и пусть все, кто хочет, в меня целятся?
— Но мы с Одноглазым обеспечим тебе защиту!
