– Ты собрался, воспользовавшись случаем, покончить с боготурами?
– А почему бы и нет, Карочей? – пожал плечами Горазд. – Неужели в Итиле думают иначе?
– В Итиле думают сходно с тобой, князь, но мы никак не предполагали, что вы здесь зашли в своих намерениях так далеко.
Карочей уже лет семь не видел Владислава и помыслить не мог, что из ничем не примечательного отрока вырастет столь надменный добрый молодец, не уступающий в силе своему отцу, зато значительно превосходящий его умом. Княжичу Владиславу пестуны уже не требовались, и он недвусмысленно дал это понять сначала князю Горазду, а потом беку Карочею, сунувшемуся было к нему с родственными советами. Скорее всего, он действительно любил свою невесту, которая, к слову сказать, отличалась просто-таки неземной красотой, но не это было для него главным. Княжич Владислав явно рассчитывал с помощью тестя Торусы и первого ближника Велеса Мстимира утвердиться на великом столе, сначала соправителем отца, а потом полноценным великим князем. К сожалению, в этом раскладе не хватало места для гана Горазда, что никак не могло устроить его могущественных итильских покровителей. Бек Карочей с интересом присматривался к кипящей в тереме великого князя Богдана жизни. Здесь почти полновластно хозяйничали молодые боготуры, оттеснив родовых старейшин и удельных князей в сторону. Неудивительно, что радимецким вождям это не понравилось. Скиф успел уже познакомиться с братом-близнецом прекрасной Милицы, боготуром Яромиром, названным так в честь деда, великого киевского князя, – очень симпатичным молодым человеком с насмешливыми голубыми глазами и приветливым улыбчивым лицом. А также с младшим братом невесты, тоже очень достойным отроком, который только-только выдержал боготурские испытания и теперь готовился с честью пронести по жизни свой рогатый шлем. В отличие от спокойного старшего брата, Драгутин был горяч, задирист и вечно попадал в какие-то истории. Беку Карочею он без обиняков сказал, что не любит хазар и что если у скифа найдется свободное время для нешуточного разговора, то он готов обменяться с ним ударами, хоть мечей, хоть секир. Карочей поблагодарил отрока за оказанную честь и пообещал лично снести ему голову в первой же битве, которая состоится между радимичами и хазарами.
– Я твое обещание запомню, бек, – нагло улыбнулся боготур Драгутин. – И очень надеюсь, что и ты его не забудешь. Я слышал, что хазарским бекам свойственна рассеянность в делах чести.
– На мой счет можешь не волноваться, боготур. Я всегда держу слово.
Сам боготур Торуса в Славутич почему-то не явился. Если верить слухам, то он готовился к приему многочисленных гостей. Не было в стольном граде и кудесника Мстимира, так что у заговорщиков оставалось достаточно времени, чтобы без помех обсудить все свои дела. Карочей от души порадовался за князя Горазда, который оказался на редкость расторопным человеком. Подавляющее число радимецких удельных князей и родовых старейшин именно в нем видели достойного великого князя. А через два дня после приезда в Славутич бека Карочея в городе объявился и почтенный Варлав, прибывший в свите русаланских атаманов, решивших засвидетельствовать свое почтение великому князю Богдану и его достойному соправителю князю Горазду.
– Езекия уже скрытно выдвинул к радимецким границам свою десятитысячную рать, – сообщил Варлав заинтересованным собеседникам.
– Но я же просил у него пятнадцать тысяч, – нахмурился Горазд.
– Уважаемый бек побоялся оголить Сарай на время своего отсутствия.
– Он что же, сам решил возглавить хазар?
В ответ Варлав лишь пожал плечами. Вопрос действительно был лишним, ибо не затем же Езекия скрыл от отца важные сведения, чтобы плодами радимецкой победы воспользовался кто-то другой.
– Бек Езекия будет ждать от тебя гонца, князь Горазд, и выступит по первому же твоему зову.
– А тебе удалось договориться с Меричем, уважаемый Варлав? – спросил у хитроумного пестуна тана Аскольда Карочей.
– Я намекнул ему, что есть люди, готовые оплатить услуги разумного человека. Атаман промолчал. Но думаю, он не станет рваться на помощь боготуру Торусе и предпочтет выждать, чем же закончится дело. Быть может, с ним следует поговорить тебе, бек Карочей. По моим сведениям, Мерич с самого начала выступал против войны с каганом.
– Хорошо, – не стал спорить скиф. – Я встречусь с атаманом. Но как быть с таном Гвидоном, у него ведь может оказаться иное мнение на этот счет? И ротарии могут встать на его сторону.
– Мне кажется, ган Гвидон влюбился в невесту князя Владислава, Милицу. А в его годы чувства всегда берут верх над разумом.
Это было интересное наблюдение, и Карочей тут же намотал сказанное Варлавом на ус. Пятьсот ротариев – это большая сила, и если они вмешаются в ход событий, у заговорщиков будет масса неприятностей. Смущало скифа и то, что его главные противники словно бы пустили все на самотек, даже не пытаясь контролировать ход событий. Речь шла, естественно, о кудеснике Мстимире, боготурах Осташе и Торусе. Девять лет назад Карочею и Горазду удалось их переиграть, хотя в ту пору эти трое еще не ходили в радимецких землях на первых ролях. Тогда главным противником ближников кагана Обадии выступал боготур Вузлев, допустивший роковую ошибку. Этой ошибкой была женщина, которой любвеобильный внук кудесника Сновида доверился на свою беду. Так почему бы еще одной женщине, пусть и против своей воли, не помочь беку Карочею? Эх, будь бек лет на двадцать моложе, он бы не стал, подобно тану Гвидону, вздыхать в стороне, а просто выкрал бы понравившуюся девку из-под носа ее жениха.
– Ротарий ты или не ротарий? Варяг ты или не варяг?
Тан Гвидон, рыжеватый малый лет двадцати, не обладающий, по всему видно, могучим умом, лишь угрюмо отмалчивался на все подначки расходившегося бека. Атаманы Мерич и Аскольд тоже помалкивали. Вообще-то бек Карочей был врагом: все трое отлично помнили, что это именно он приезжал в лагерь ротариев договариваться о перемирии, но сейчас военные действия вроде бы не велись и не находилось повода для того, чтобы выставить настырного скифа за дверь чужого дома. К тому же атаманам, видимо, не хотелось обижать ни приютившего их радимецкого боярина Станислава, ни тем более великого князя Богдана, которому расторопный бек приходился сестричадом.
– Мы сюда не девок воровать пришли, – угрюмо бросил тан Гвидон.
– Я знаю, – кивнул бек. – Вы пришли, чтобы пропихнуть на великий стол родовича Искара Урса. Я одного только не могу понять: почему уважаемые ротарии с таким пылом, подставляя собственные головы под клинки, защищают выгоды честолюбца, возмечтавшего о каганской булаве, и при этом плюют на собственную пользу? Тебе ведь не сидеть на радимецком столе, тан Гвидон, а атаману Меричу никогда не ходить в князьях Русалании, пока жив Искар Урс. Кстати, прежде ведь в Русалании не было князей и каждый атаман мог получить верховную власть. Или я ошибаюсь, Мерич?
