Ознакомительная версия.
Маг поднял жезл. Линард знал, что магическая защита не расступится, пропуская смертоносное заклятие. Маг такого уровня может не жертвовать безопасностью ради нападения. Маги такого уровня защищены всегда. Их заклятья выскальзывают наружу, не нарушая защиты.
Маг улыбнулся и нанес удар. Нечто сверкающее стремительно прянуло от его жезла к телу Линарда.
— Дедушка-а! — выкрикнул Керано.
Одним прыжком он очутился рядом, рванулся — и его тело поймало смертельное заклятье, предназначавшееся Линарду. Потом он упал.
Страшно закричав, Флейта бросилась к его телу, и торопливые заклятья посыпались с ее губ. Керано лежал на спине, такой удивительно большой — и такой недвижный. Ведьма, плача, обнимала его, шепча заклятия вперемешку с тем, что обычно говорится в таких случаях, когда нет никаких слов. Ее чары мерцали над его телом, как серебристый поток, но Линард знал — напрасно. Его внука больше нет в мире живых.
Он стоял, опустив меч, глядя на мертвого Керано, и чувствовал, как постепенно обращается в камень. В этом не было никакой магии, совсем никакой. Просто когда человеку так больно, когда болит даже не душа, а то что в нее завернуто, когда так холодно, что лед кажется пламенем, когда снег обжигает ладони… тогда люди превращаются в скалы — потому что только камень может вынести такую боль.
— Боги! Какое счастье, Линард! Какая невероятная удача! — восхищенно воскликнул маг, бывший недавно призраком. — Я уже решил огорчиться, что не убил тебя одним ударом. Но, кажется, этот юноша был тебе дорог. Я сделал тебе больно! Я даже мечтать не смел, что сделаю тебе ТАК больно. Память об этом страдании разъест твое посмертие и скрасит мои часы досуга. Будет что вспомнить долгими зимними вечерами, у камина, с бокалом превосходного вина… Я счастлив, Линард! Не молчи, скажи что-нибудь перед смертью!
Линард молчал, каменея. Что ему, каменному, шелест чужих слов? Не больше, чем сухие листья на гранитной скале, все эти слова — дунет ветер и их не станет. Дунет ветер… Ветер принес соль: все еще бормотавшая над недвижным телом Керано свои бессильные заклятья Флейта осеклась и расплакалась. Не так как раньше, а громко, в голос. И слезы ее растопили остывший гранит. Потому что только слезы способны превращать камень в воду. И никакой в этом нет ворожбы. Просто такова жизнь.
Слезы расплавили камень, и Линард вновь увидел Керано, ощутил злую резкость бьющего в глаза магического света, отчаянную горечь слез девушки, а сухие листья враждебных слов стали бритвенно острыми. И маленькому слабому существу внутри него стало так больно, что оно наконец-то прекратило попытки дышать. И тогда Линард закричал. Закричал так, что земля содрогнулась от его крика, а маги, вострепетав, отшатнулись. И словно прежняя оболочка треснула вместе с этим ужасным криком, в котором страдание и ярость слились воедино, треснула — и какой-то новый, совсем новый человек, больше похожий на Бога, торопливо и страшно шагнул наружу.
Маги дрогнули и попятились.
— Керано, — прошептал Линард, и от его тихого шепота земля дрогнула тяжелей, чем от крика. — Керано, мальчик мой… ты хотел услышать хлопок одной ладонью… я отказал тебе… я… я надеюсь, что где бы ты ни был… ты сейчас слышишь меня… слушай… этот хлопок… это для тебя, малыш…
— Какая восхитительная речь! — издевательский голос мага прозвучал почти над ухом Линарда. — Браво! Ты почти напугал мою команду. Однако нам пора, так что…
Он так упивался своей победой, что не понял ничего. Совсем ничего.
Линард повернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Маг осекся. Подавился концом фразы. Глаза Линарда были такими нечеловечески страшными, что маг почувствовал себя голым и беспомощным за всеми своими щитами. Он торопливо метнул в Линарда смертоносное заклятье — и промахнулся. Линард сделал шаг вперед и поднял руку. Маг попятился, споткнулся, упал, вскочил торопливо, путаясь в складках плаща…
— Встань прямо, — прозвучал тихий неумолимый голос.
Поднятая рука Линарда медленно сжалась в кулак. Маг дернулся, его тело напряглось как струна, руки растопырились в стороны. Потом глаза закатились, а из горла хлынула черная кровь. Маг упал.
— Так выглядит хлопок одной ладонью, Керано, — сказал Линард — или кто-то, все еще на него похожий.
На тело мертвого мага Линард смотрел долго. И вместе с ним стояли и смотрели все, кто был там. Все, сколько ни на есть. Люди и маги, враги и друзья, живые и мертвые. Все. Они стояли молча, не смея, не зная, как прервать это страшное молчание, тусклое как отчаянье, тяжелое, как могильная плита. Линард смотрел на убитого им мага, и в глазах его клубилась вечность. Кто знает — быть может, с точки зрения вечности он стоял совсем недолго? Быть может, он так и остался бы стоять, пламенея серым гранитом… но заплаканная ведьма решительно дернула его за рукав.
— Вы не туда смотрите! — хрипло произнесла она, и посмотрев ей в глаза, он постиг такое горе, что смог, наконец, измерить свое собственное.
Тогда он просто хлопнул в ладоши, и мертвое тело мага разлетелось вдребезги.
— А чтоб не оживал! — зло сказал он и, обернувшись к девушке, добавил — Спасибо!
А потом он шагнул к магам. И хотя они стояли со всех сторон, каждому показалось, что Линард шагнул именно к нему. Миг — и они побежали, завывая от ужаса, на ходу испепеляя друг друга в тщетных попытках выбраться из бегущей толпы. Горделивые воины улепетывали без оглядки, даже не пытаясь применить свое магическое искусство, потому что того, кто надвигался на них, заклятья уже не брали. С тихим безвредным шорохом они осыпались с его неуязвимого тела, хрустели под ногами, ни одно заклятье не могло с ним совладать. Он шел, словно Бог Войны, а за его спиной уродливой тенью кривлялась Смерть. Неминучая и лютая.
Оставшиеся в живых разведчики, воины Аргелла и гвардейцы Рионна бежали следом за ним — и ночь почернела от черных плащей убитых магов.
Однако чем гуще тьма, тем легче дышится злу. Великий Магистр со своей лучшей дружиной надвигался на Линарда, а следом за ним спешила и вся черная армия — немалая сила! И тогда Линард воздел свой меч высоко в небо и громовым голосом запел древнюю песню Оннера. «Призывание Всадника.» И Облачный Всадник откликнулся на зов — да как! В пении рогов возник он сам, огненно-золотой на фоне мглы, а вслед за ним мчалась огненная конница. Много конницы. И мечи в их руках пламенели ярче чем магические огни.
И маги не выдержали. Один за другим возникли четыре огромных портала, торопливо поглотившие остатки черной армии.
Художника разбудило незнакомое ощущение. Поразмыслив, он пришел к выводу, что это был пинок. Пинок… Пинок?! Эстен Джальн не получал пинков так давно, что успел позабыть те дивные чувства, которые пробуждает в организме упомянутое действие. Черных магов, в особенности же Великих Магистров, никто не пинает, а пнуть художника живущего в собственной картине попросту некому. Разве что Ученик мог бы, но ему это как-то не приходило в голову. И вот — на тебе! Такая неожиданность. Разлепив глаза, он разглядел пинателя — и нельзя сказать, чтоб не удивился. Скорее наоборот.
Ознакомительная версия.
