— Да. Но поздно жалеть об этом. Ты дошел до конца. Твоя миссия окончена.
— Окончена чем? Саркс поражен, но Проклятие… оно ведь будет ждать следующего миротворца?
Циэль глянула на него чистым взором изумрудных глаз.
— Тайна Проклятия была проста. Тебе нужно было просто идти путем миротворца. Совершать то, что ты обещал в самом начале своего пути. И победить этим злобу, затаенную Амартой на всех миротворцев. Когда твое сердце откликнулось на ее боль, и ты бросился спасать ее от дракона, ты вступил в схватку с Проклятием. Там, у Драконовых скал ты окончательно встал на путь миротворца, для чего и был призван. И совершил главное — открыл Амарте иного миротворца.
— Тогда? Я даже не думал об этом.
— Добрый поступок, совершаемый неосознанно, ценнее того, что совершается намеренно. Неожиданное решение спасти врага открыло тебе, кем в действительности ты являешься. И то, что ты не осознал глубины своего поступка, только делает его сильнее.
Марк взволнованно вспомнил свои чувства в тот момент, когда решался на схватку с драконом. Вот, что тогда бурлило в нем! Знак! Ему был дан очередной знак! И на тот раз, он его не упустил.
— Если бы не твоя ошибка в Белом забвении, история Проклятия, может быть, и закончилась бы у Драконовых скал. Но был Саркс — темная сторона Седьмого миротворца. Из-за него в сердце Амарты не могло пробудиться прощение. Глядя на тебя, она видела Саркса. Когда Эреб заключил договор с некромантами, Амарта стала залогом Проклятия: ее боль, обида и ненависть поддерживали его сущность. Поначалу она хотела просто убить тебя, но когда появился Саркс, она увидела в нем путь своей мести. Потому они и были союзниками. Но у Драконовых скал ей открылась правда. Она поняла, что ее страдания на самом деле связаны с Сарксом, а не с Седьмым миротворцем. И ненавидит она не тебя, а его — союзника, с которым ее связывает Проклятие. И отведя тебя к Башне мрака, она желала в тайне, чтобы ты победил. И чтобы Проклятие, терзавшее ее душу, исчезло.
Марк, пораженный догадкой, закрыл и открыл глаза.
— Так вот что означал ее прощальный взгляд на Башне!
«Лишь в сердце жестоком найдешь тот ответ, что сможет разрушить Проклятья завет».
— Она сожгла тело Саркса, уничтожая то, что в действительности ненавидела. Твое примирение с Амартой совершилось. И Проклятию не осталось места.
В голове пронеслись мысли и картины из прошлого, то успокаивая, то будоража. Марк еще не знал, что говорить и как реагировать.
— Но я натворил столько всего… и до меня натворили. Кем я останусь в памяти людей?
— Ты ошибаешься, если думаешь, что мнение людей может сделать твои поступки достойными.
— А как иначе?
— Что тебе говорит твоя совесть?
Возникла длинная пауза.
— Кажется, она говорит, что я искупил свою вину, — неуверенно произнес Марк.
— Это говорит не совесть, а именно вина. Перестань ожидать мести, которую считаешь справедливой карой. Прости себя и других, тогда и услышишь свою совесть.
— И что она скажет? — неожиданно резко спросил Марк. — Что я предал себя и все, во что верил? Что я стал бы самым мерзостным злом, если бы какая-то сила не отдернула меня в последний миг?
Циэль посмотрела на него с какой-то дивной, пронизывающей чистотой взгляда, так, что он смолк, чувствуя, что не может говорить.
— Знаешь, что за сила это была, Маркос? Это была сила, которая бросила тебя спасать твоих подруг в Лунном лесу. Сила, которой ты победил черного дракона. Сила, которой ты открыл сердце Амарты и остановил Проклятие миротворцев. Ты проявил силу, которую никогда не поймет твой враг — вот, что скажет тебе совесть, когда ты оправишься от обиды на самого себя.
Марк хотел вздохнуть, но тут, наконец, встрепенулся: он же не знает, что с ним! Жив он или мертв?
Циэль окинула его благодарным взглядом.
— Ты прошел по грани между жизнью и смертью. Между благословением и проклятием.
— Между благословением и проклятием, — произнес Марк, пронзительно вспоминая давно забытую картину. Темный коридор. Два голоса. Две невидимые фигуры. — Так это была ты, Циэль. Вот где я тебя видел. Это твой голос звучал в моем мире, перед тем как я попал в Каллирою. Это ты призвала меня.
— Тогда я была всего лишь вестницей.
— Тогда? А кто же ты сейчас?
Девочка мило улыбнулась.
— Знать и понимать не одно и тоже. Когда-нибудь ты поймешь.
Циэль обернулась и поманила его за собой.
— Идем. Я покажу тебе путь миротворца. Твое призвание, Маркос.
* * *
Он очнулся через неопределенное время: может быть, прошло мгновение, а может, целая жизнь. Пошевелил руками, поднял затекшую голову.
Стояло раннее-раннее утро. Он лежал в чистой постели в просторной комнате с широкими окнами, открывающими вид на крепостные стены, за которыми простиралось выжженное поле перед Амархтоном. Следовательно, он находился в одном из верхних этажей Аргоса.
Марк посмотрел на дубовый стол у окна, где стояла чаша с питьем, лежали фрукты, хлеб и его книга-свиток, перевел взгляд на сидящую у кровати хранительницу Никту. Ее ярко-синие глаза сейчас были мутны и воспалены, очевидно, от слез. Она как будто проснулась после долгого мучительного сна, но на ее лице не было радости пробуждения. Правую руку стягивала перевязь.
— Никта… — прошептал Марк.
«Она выжила. Яд черной стрелы исчез вместе с Сарксом».
Он попробовал встать, но от слабости сел обратно на кровать. На нем была белая туника с рукавами, длинная до голеней.
Никта медленно поднялась и стала рядом.
— Прости меня, — она хмурилась, очевидно, сдерживая слезы. — Я предала тебя. После смерти родителей я поклялась, что стану такой как мой отец. Потом я узнала, что могу стать избранной в годы Шестого или Седьмого миротворца. Я все время скрывала от тебя свою тайну. Я шла с тобой, чтобы достичь своей — лишь своей цели. Она ослепляла меня. Я готова была переступить через тебя. Никакая мечта этого не стоит.
— Никтилена, — прошептал Марк, поднимаясь. Удивительно, но он не чувствовал никакого страха или смущения перед тем, что собирался сказать. — Это я должен просить прощения. Ты говоришь, что была готова переступить через меня. Я зашел дальше. Я переступил через тебя. Дважды. В лагере Армии Свободы, когда обвинил тебя в предательстве. И на Башне мрака, когда удерживал тебя от сигнала. Ты упрекала Калигана в том, что он бросил Ортоса. Тогда меня ты должна презирать: это благодаря мне Саркс убил Ортоса. Саркс мог делать только то, что позволял ему я.
Взгляд заплаканных глаз хранительницы застыл в пронзительном выражении: сквозь пелену в нем просматривалась какая-то бездонная глубина чувств. Таинственная и необыкновенная.
