— Знаешь… — Елена переплела холодные пальцы, которые будто вытащили из ледяной воды. — Я как будто спала… спала целый год. Это был не худший сон. Иногда он казался неприятным, временами обращался в кошмар, но в целом… дремать было приятно и легко. Просто легко. Однако затянувшийся сон всегда завершается мучительным пробуждением. Проснулась и я.
Раньян молчал и слушал.
— Пришло время проснуться, время бодрствовать. Время задать вопросы, над которыми не думаешь во сне. Кто я, почему здесь? Кто знает обо мне столько, что готов тратить время и деньги, чтобы спасти или убить меня. Кто убил Шену, Малышку, Баалу? Кто держал в руках меч, и кто приказал взять оружие.
Во взгляде бретера не отразилось ни единой мысли. Он просто слушал, принимая к сведению каждое слово.
— Я хочу найти его, — сказала Елена совсем тихо, глядя в отливающую багрянцем воду. — Посмотреть на него… или нее… в глаза. А после забить молотком, как тех ублюдков в доме. И поступить так со всеми, сколько бы их ни было, один, двое или целая армия. Да… пришло время проснуться.
— Ты приняла решение?
— Я хочу, чтобы ты еще раз поведал мне все о… заказе. После, когда я буду лучше соображать. Все, не упуская ни единой мелочи. Если понадобится, мы будем повторять снова и снова, пока не останется ни одной упущенной мелочи.
— Хорошо.
— И второе. Научи меня, — сказала Елена.
Во взгляде бретера отразился немой вопрос.
— У меня больше нет наставника. И мои враги никуда не делись. Научи биться так же, как ты, и я пойду с тобой.
Она ждала, что Раньян, как и Чертежник, столкнет речь об упущенных годах и негодных кондициях, но бретер ответил неожиданно:
— Я был фехтмейстером некогда… Но сейчас я не возьмусь тебя учить.
Елена сдвинула брови, пытаясь осмыслить ответ. Был фехтмейстером… поэтому не станет учить… И что?
— Я сделаю лучше, — продолжил меж тем Раньян. — Я найду тебе наставника.
— Будет ли он хорош? — подозрительно спросила Елена.
— Он лучший, — кратко отозвался бретер.
— Я думала, лучшим был Чертежник.
— Да.
— Не понимаю, — Елена скорчила гримасу, подумав, что слишком часто стала прибегать к этому обороту. Она не понимала, так много не понимала…
— Поймешь. Фигуэредо хорошо постарался над тобой, я вижу.
— Ты не видел меня в бою.
— Хель, — Раньян скупо улыбнулся. — Мне не нужно смотреть, как ты машешь клинком. Я вижу цену тебе по шагам, по развороту, по движениям, по взгляду. Чертежник неплохо учил тебя, но это лишь основа, опорные столбы мастерства. Я найду тебе самого лучшего наставника. Того, кто учил меня.
— Он, должно быть, глубокий старик, — протянула разочарованно Елена, вспомнив больного Чертежника.
— Ты хочешь стать мечником? Если да, я обещаю, ты им станешь. Но пока не жди от меня больших откровений. Сама поймешь, со временем.
— Ты обещаешь так же как обещал рассказать мне о… заказе? — не удержалась от укола женщина.
Раньян помолчал, снова оглаживая ладони. Только теперь Елена обратила внимание, что руки бретера покрыты множеством крошечных шрамиков. Некоторые подозрительно напоминали ожоги, оставленные огненной палочкой Фигуэредо.
— Хель, не испытывай судьбу, — голос бретера неприятно напомнил лязг танковых гусениц. И Елена оторопело поняла, что воспоминание из родного мира кажется ей… ненастоящим. Как навеянный сон.
— Я обещал тебе рассказать все, что знал о твоих поисках и сдержал слово. Сейчас ты знаешь все, что было известно мне. Я дал слово, что тебя будет учить тот, кому нет равных в Ойкумене. Можешь верить, можешь не верить, однако не пытайся меня оскорблять.
Они снова посидели в молчании, глядя на восходящее солнце. Несмотря на золотой рассвет, небо сохраняло цвет огня и крови.
— Значит, мы договорились, — полуутвердительно вымолвил бретер.
— Договорились, — согласилась Елена.
— Как тебя дальше называть?
— Что?
— У тебя много имен. Люнна, Вэндера… Какое из них настоящее, как мне обращаться к тебе?
Елена задумалась, надолго. И ответила, когда бретер уже не ждал.
— Зови меня Хель.
— Уверена? Это демоническое имя, многие сочли бы, что тебе оно не принесет счастья.
— Уверена. Я брала разные имена, это не уберегло от страданий, потерь и бегства. Так пусть я буду зваться так же, как и в начале, когда пришла сюда.
— Пусть будет так, — согласился Раньян. — Хель. Женщина из ада.
Подгоняемый крепнущим ветром, оседлав передний край набирающего силу шторма, небольшой кораблик двинулся по ходу рассвета. Судно уплывало в сторону границы, где смыкались вода и небо. Пока не исчезло вовсе. Остался лишь небесный огонь, раскрасивший волны и тучи в багрово-красный цвет свежепролитой крови. И наступающая тьма, что предвещала скорую бурю.
Эпилог
Наверху светило неяркое зимнее солнце, и день был в разгаре, здесь же, глубоко под землей, царили полутьма и тишина. Ее нарушали только редкие капли, срывающиеся с высоких сводов рукотворной пещеры да постоянный, монотонный шорох, прерываемый тихими щелчками.
Чудовище скользило внутри магического круга, как огромная широкая лента длиной в полтора человеческих роста. И Лента действительно была пестрой, сочетала оттенки оранжевого, красного и желтого на темно-коричневой основе. Сегментированный панцирь сухо потрескивал на сочленениях, шуршали лапки. Движение не прекращалось ни на миг — вот многоножка проверяет на прочность окаймленный зелеными свечами круг, нарисованный кровью детоубийцы, а вот перетекает в середину фигуры, рисуя восьмерки. Создание никогда не уставало и не отступало.
Темноволосая колдунья сложила руки на груди, мрачно созерцая насекомоподобную жуть, одно из страшнейших созданий Пустоши. И, пожалуй, самое дорогое, стоящее больше собственного веса в чистом золоте. Женщина пребывала в ярости, которую с большим трудом удерживали обручи железного самоконтроля, обязательного спутника колдовского мастерства.
Каменная лестница за спиной волшебницы отозвалась эхом негромких шагов. Красноглазая ведьма ступила на полированный гранит, которым был вымощен пол крипты для особых практик. Колдунья обернулась, несколько мгновений две женщины смотрели друг на друга, очень похожие — одинаково высокие, черноволосые, хладнокровно-высокомерные. Черный взгляд скрестился с кроваво-красным. После секундной заминки ведьма опустила глаза.
— Подойди, — приказала магичка. — Посмотри.
Не поднимая глаз, ведьма шагнула к патронессе. Рука в темной перчатке легла на эфес меча, отводя рукоять в сторону, чтобы не мешала ходьбе. Они встали бок о бок, будто злые сестры, глядя на бег текучей твари в круге. Зеленые свечи качали высокими язычками пламени, укрепляли магическую преграду, не позволяя созданию вырваться на свободу.
— Я ничего не вижу, — констатировала ведьма.
— Действительно, — саркастически заметила колдунья. — И немудрено.
Словно почувствовав, о ком идет речь, Лента скользнула к границе, поднялась на две трети своей длины, словно готовая к броску змея и качнулась перед людьми в готовности атаковать. С десяток хватательных ножек и бритвенно-острых жвал двигались в едином ритме, готовые цепляться, рвать и грызть. Убедившись, что добраться до жертв не получится, чудовище опустилось на камни, продолжило бег.
Колдунья молчала, ожидая.
— Я виновата, — ведьма, наконец, сдалась и признала вину. — Мои литиры оказались не столь хороши, как следовало. Безмозглая тварь так ничего не нашла.
— Неужели? — яда в словах колдуньи прибавилось, будто накипи поверх бульона, так что ведьма отступила на пару шагов, словно в замешательстве.
— Что я сделала? — хрипло спросила красноглазая. — В чем ты меня винишь?
— Действительно, твои литиры оказались не столь хороши… — магичка прищелкнула длинными пальцами с выкрашенными в золотой цвет ногтями. На руках не было ни колец, ни браслетов, лишь серебряная проволока, аккуратно введенная под кожу и свитая хитрыми узорами для концентрации магической энергии.
