Там, где первые зернышки упали на ржавую пыль, вся земля уже успела покрыться шевелящимся слоем черных крупинок. Прижавшись к теплому боку Ветра, я потрясенно наблюдала, как мелкие зернышки слипаются вместе, превращаясь в приплюснутые кругляши, формой и размерами напоминающие каштаны. Воздух наполнился тихим шуршанием и стал свежим, как после грозы. Голубые искры заплясали между черными металлическими почками. Призрачное зарево взметнулось над засеянным полем.
А потом со звонким лязгом лопнул первый каштан. Из осколков оболочки проклюнулся росток, верхушка которого была свернута в спираль подобно ростку папоротника, и стал стремительно расти. Зазвенели, лопаясь, соседние почки. Из них устремились кверху гибкие стальные стебли, на ходу разворачиваясь с грозным скрежетом металла о металл.
Наконец первые из проклюнувшихся ростков вытянулись высотой примерно мне по пояс и полностью развернулись.
– Тьма-ах! – выдохнула я.
Каждая почка превратилась в стальной клинок с заточенным до бритвенной остроты лезвием. Смертоносная трава вдруг заколыхалась, как под ветром – хотя вряд ли обычный ветер мог взволновать такое поле. Сталкиваясь друг с другом, гибкие клинки высекали желтые искры. Острия ближайших к нам клинков угрожающе нацелились в нашу сторону.
Я потянулась к походной сумке, из которой выглядывали завернутые в лоскут кожи магические ножны. Если дойдет до битвы со всем этим полем, даже Опережающий нас не спасет – но, по крайней мере, некоторое время я продержусь.
– Не надо, – тихо сказала девочка. – Нам не придется сражаться. Но мы должны напоить поле.
– Чем? – дрогнувшим голосом спросила я. Хотя и так знала ответ.
– Что пьет сталь? – улыбнулась девочка.
Я вынула из-за пояса хадасский кинжал, полоснула себя по левому запястью, отдала кинжал девочке и подставила под горячую струйку крови правую ладонь. Девочка умело перехватила кинжал и поманила к себе анхайра. Одинец попятился.
– Так нужно, серый брат. Подойди, – попросила я.
Анхайр неохотно подставил девочке предплечье. Она взмахнула кинжалом, и темная кровь вулха заструилась по серой шерсти. Я прижала левое запястье к губам, и подставила под разрез правую ладонь, чтобы моя кровь смешалась с кровью анхайра. Девочка молча разрезала себе руку, и ее кровь закапала туда же.
– Поливай, – велела она.
Я послушно шагнула к стальной траве и окропила блестящие клинки смешанной кровью нас троих.
Клинки вздрогнули. Дрожь передалась от них к соседним, и по всему полю волнами пошла рябь. Гибкие лезвия дрожали мелко и часто, рождая протяжный негромкий звон. Так поет воздух под ударами доброго меча, и каждый клинок творит свою песнь. Мы все замерли и стояли неподвижно, слушая, как поет возрожденное нами Железное поле.
А потом поле вдруг снова стало меняться. Серая сталь клинков превратилась в пронзительно-голубую, яркую, как небо в день Меара. Голубой цвет сменился густо-синим. Затем металл вдруг потемнел до угольной черноты, а в следующий миг приобрел невиданный багрово-фиолетовый оттенок, и алые огни вспыхнули на остриях клинков.
– Штормовая сталь Предтеч, – глухо пробормотала девочка. – Тех, кто были учителями хорингов. Смотри! Это облики Железа от начала времен до наших дней.
Железная трава побурела, затем сверкнула живым серебром ртути, и наконец к ней вернулся изначальный серо-стальной цвет и блеск. И тотчас над ровной поверхностью металлического поля взметнулись новые ростки.
В разных местах, раздвигая колышащиеся острия клинков, стремительно поднимались к небу толстые железные стебли с шишечками бутонов на конце. Одни стебли, едва поднявшись головками бутонов над уровнем травы, раскрывались шипастыми шарами джерховой колючки или разворачивали веера зазубренных лезвий. Другие продолжали расти, и только на высоте человеческого роста – а то и выше – расцветали подобно пышным садовым георгинам или лилиям, каждый продолговатый лепесток которых был маленьким смертоносным кинжалом.
Я невольно вспомнила хищную лилию со дна странной реки. При всей ее кровожадности, подводной охотнице на неосторожных рыбешек было далеко до этих убийственных цветов.
В том месте, где горел металлический костер, пробудивший к жизни золотое семя, поднялся над травой особенно высокий и прочный стебель. Он был усеян острыми шипами, а верхушку его венчал остроконечный шестигранный бутон из вороненой стали. По сравнению с остальными ростками этот стебель рос медленно. Все поле уже цвело, когда над нашими головами наконец начал неторопливо и величественно раскрываться огромный цветок.
Затаив дыхание, мы смотрели, как лопнули по швам и разошлись стальные грани бутона, как они медленно отогнулись вниз, а поверх них развернулись огромные и нежные, как крылья бабочки, золотые лепестки. От них исходило то самое ясное и переливчатое свечение, что и от золотого зерна, которое я впервые увидела на ладони девочки.
Добрые джерхи! Это было так красиво, что слезы наворачивались на глаза. Я смотрела, не отрываясь, потому что понимала – проживи я хоть до следующих Смутных дней, хоть еще дольше, такого зрелища мне не увидеть никогда.
Золотые лепестки затрепетали и с мелодичным звоном стали один за другим опадать на землю. Они были такими тонкими и легкими, что слетали вниз, медленно кружась, как лепестки живых роз. Когда цветок уронил последний лепесток, стало заметно, что под венчиком из отогнутых стальных граней набухла тяжелая медно-красная коробочка плода. И плод продолжал расти.
Он все разбухал, постепенно меняя форму, пока не принял вид сплюснутого шара размером с человеческую голову. Стальной венчик незаметно съежился, усох и отвалился. Плод почернел, затем засеребрился. А в следующий миг он налился пронзительным ртутным блеском и оторвался от стебля.
Сверкающий шар несколько мгновений неподвижно висел в воздухе. Потом по его поверхности побежали неясные тени. Но только когда по мне скользнул легкий серебристый отблеск, я поняла, что шар вращается. Слегка покачиваясь, он кружился, разбрасывая вокруг зеркальные блики, которые отражались в стальных лезвиях, множились и дробились, как отражение солнца в текущей воде.
Мы возродили веху железа.
Радость и облегчение нахлынули на меня животворной волной. Я вдруг поверила, что все будет хорошо. Что мы дойдем до У-Наринны, несмотря ни на что. И выиграем схватку у подножия Трона. Мы победим, и весь мир, прекрасный и неповторимый, будет открыт для нас. Для победителя в мир из У-Наринны ведут тысячи дорог, и мы пройдем по всем, если захотим. Потому что нам будет подвластно даже время.
