Ознакомительная версия.
Альмейда давно перестроил флот в боевую линию, но адмиралы по-прежнему вели свои эскадры сами, вопреки всем дриксенским и гайифским правилам. Как там звали бедолагу с жуткой фамилией, который написал книгу по стратегии? Пфейхтайер? Кажется, так...
Фельпец до боли вглядывался в горизонт, на мачтах «Рамиро Отважного» сигналов еще не подняли, дальше было не разглядеть, и Луиджи опустил трубу. Если ждать слишком сильно, время замрет, нужно отвлечься, отвернуться, подумать о другом, хотя бы о том, как стремительно «Франциск» из коня становится львом.
Восемь десятков недобрых бронзовых зверей потягивались и ворочались, предвкушая охоту, а покончившие со ствольными пробками артиллеристы высвобождали и расправляли тали. Банники и пыжевники уже лежали справа от пушек, и теперь здоровенные парни в кожаных безрукавках таскали ломы, гандшпуги, ворочали корзины с пороховыми картузами, ядрами, картечью, метались между пушками, развешивая плетенки с пыжами.
Берлинга, ловко обогнув мыс, лег на новый курс. Скоро дриксенцы увидят врага, по их расчетам находящегося за тысячи хорн.
– Это будет неприятно, – пробормотал фельпец, не отрывая взгляда от мачт авангарда.
– Что вы имеете в виду, капитан? – Филипп Аларкон ждал сигнальных флагов не меньше Луиджи, что не мешало марикьяре слушать и слышать.
– Дриксенцы будут поражены, – пояснил Джильди, – неприятно.
– Без сомнения, – подтвердил капитан-командор. – Кесарь сегодня выплюнет больше, чем проглотил, намного больше.
Аларкон говорил о гайифском золоте, купившем войну и измену. Сколько выложил Дивин? Сколько стоит дриксенский флот? Всяко дороже, а уверенность в себе цены и вовсе не имеет. После сегодняшнего провала «лебеди» взлетят не скоро.
– Хороший ветер, – на правах старого приятеля шепнул Альберто, – полчаса, и мы в заливе. Они увидят нас, мы – их, вот и посмотрим, кому – вино, кому – вода!
– Ты еще сомневаешься? – улыбнулся Луиджи. – Вот уж не думал!
– Мы правы, – глаза марикьяре нехорошо блеснули, – морские боги с нами. «Гуси» заплатят и за хозяев, и за союзников.
Пальцы настырно тянулись к подзорной трубе, но фельпец заставил себя смотреть, как палубные матросы ставят меж орудий бочки с водой. Фитили еще не горят, а ненависть уже тлеет, еще немного, пламя вырвется наружу и бросится на дриксенские корабли. Сегодняшний день надолго запомнят и в кесарии, и в Талиге. Жаль, в схватке парусных флотов галерам делать нечего, но вот купцы, про которых столько сказано... Почему б не заняться ими? Разумеется, не сейчас, а ближе к концу схватки, когда они с Рангони будут не нужны.
Мысль о том, что их помощь больше не понадобится, Луиджи постарался отогнать подальше. Встречая Альмейду, Джильди боялся не увидеть боя вообще. Их могли запросто сплавить в Штернштайнен, но адмирал решил, что во время боя сигнальные флаги не вполне надежны, и оставил «Акулу» себе, а «Ворона» – Берлинге. Будь здесь Дерра-Пьяве, торчать бы ему при Салине, но коротышка нынче плещется в теплых водах; удачи ему, где б он ни был. Удачи ему, и всем им, а в первую очередь – Вальдесу. Только б уцелел, а там пусть болтает, что хочет!
Капитан не утерпел, глянул на плывущие мимо борта болота: подгоняемая попутным ветром, эскадра шла быстрее искавших ее утром галер, вынужденных с этим ветром спорить, но одно дело – спешить на помощь, и совсем другое – сдерживать Кальдмеера с его оравой.
– От Берлинги! – выкрикнул Берто. В отличие от Луиджи, марикьяре не играл с судьбой в поддавки, а словно бы слился с подзорной трубой. – Альмиранте! Противник прямо по курсу.
Капитан Джильди перевел дух и с чувством выполненного долга припал к окуляру. На мачтах исчезавшего за мысом «Победителя дракона» лихо трепыхались два флага – синий и белый, а вверх ползли еще шесть: «Противник в дрейфе».
– Купцы, – Аларкон с силой сложил трубу. – Ждут, когда им дорогу расчистят.
Конечно, купцы. Дриксенский адмирал не ляжет в дрейф на полпути к цели, а вот оставить у входа в залив негоциантов, чтоб под ногами не путались, – запросто.
– Вальдес еще трепыхается, – капитан «Франциска» изо всех сил старался скрыть облегчение, – собака бешеная!
– Передать назад: «Прибавить парусов, – коротко бросил Альмейда, – следовать прежним курсом».
– Паруса ставить! – Аларкон вдруг мучительно напомнил Муцио: то же обманчивое спокойствие, в которое верят лишь чужие. – Все по местам!
Резкий свист дудок, хриплые, возбужденные голоса, шарканье, короткие, злые смешки.
– Марсовые – к вантам! По марсам и салингам!
Люди взлетают по натянутым струнам вантин, только голые ступни мелькают. Времени терять нельзя. Берлинга видит дриксов, значит, и они видят его. Или, если совсем уж разоспались, вот-вот увидят. Пока передадут на флагман, пока там поймут что к чему, пока развернутся... Бедные негоцианты!
– По реям!
Стремительные тени расползаются по марсам и брам-реям, слегка придерживаясь за «выстрелы»[54]. Серое небо, серые паруса, серые куртки матросов... Внизу – доски палубы и ледяные волны, сырой ветер играет с хрупкими фигурками, жизнь от смерти отделяет лишь тонкое, мокрое бревно, но марикьяре держатся так, словно за спиной у них крылья.
– Отдавай, пошел шкот! С марсов и салингов долой!
Паруса поставлены, все целы. Пришпоренный шваном «Франциск» бросается вперед, а за флагманом, чуть промедлив, рвется «Звезда Талига». Закатные твари, какой дурак сказал, что под парусами ходят бездельники?
– Отлично! – рука Альмейды в алой с молнией перчатке ложится на эфес, за спиной первого адмирала нет кинжала, он остался в стене каюты. До победы или до смерти! – К бою быть готовым!
– К бою быть готовым! – повторяет Аларкон. – Ждать приказа. Фитили приготовить!
У орудий офицеры торопливо повторили канонирам:
– Ждать приказа. Фитили приготовить!
Суета шквалом пронеслась по кораблю и схлынула, уступив место злому, готовому взорваться бурей покою. По опустевшим палубам прошли пожарные матросы, скатывая водой и без того сырое дерево, громко и зло завопила пронесшаяся над самым кораблем фрагатта. Офицер-артиллерист проводил птицу взглядом и сложил на счастье четыре пальца. Люди молчат, вслушиваясь во все еще далекую канонаду. Скрипят снасти, веселится, заигрывает с волнами шван, да поднимается на горизонте странная гора, давшая имя городу и заливу.
– «Меня видят»! – передал флагами Берлинга. – «Иду в бой».
– Теперь скоро, – Филипп Аларкон улыбнулся раскрасневшемуся Берто, – теперь уже скоро.
Тайна перестала быть тайной. Что чувствуют дриксы, завидев чужие паруса? Ненависть? Страх? Отчаяние? Или жажду боя?
Ознакомительная версия.
