Её улыбка потеплела ещё сильнее.
— Тогда в чём проблема? Разве это не то, на что должна быть похожа любовь? Никаких усилий?
Я подумал об этом секунду. А потом сказал, медленно и осторожно:
— Мёрф, подумай об этом.
— О чём ты?
— Ты знаешь, насколько это хорошо? — спросил я.
— Да.
— Насколько правильным это чувствуется?
— Ага, — кивнула она.
— Насколько это просто?
Она энергично кивнула, просветлев взглядом.
Я наклонился к ней для большего акцента.
— Это просто недостаточно долбануто, чтобы быть твоим и моим.
Её улыбка заколебалась.
— Боже мой, — сказала она, расширив глаза. — Нас сглазили.
Мы вернулись к Туннелю Ужаса.
— У меня не получается, — сказала она. — Я не… Я не ощущаю ничего такого. Не ощущаю никакой разницы. Я думала, что когда об этом знаешь, то от него можно избавиться.
— Нет, — сказал я. — Но иногда это помогает.
— Ты ещё?..
Я сжал её руку ещё раз, прежде чем отпустить.
— Да, — сказал я. — Я всё ещё это чувствую.
— Оно… оно пройдёт?
Я не ответил ей. Я не знал. Или, может, не хотел знать.
Старый карнавальщик увидел наше приближение, и его лицо осветилось предчувствием, как только он на нас посмотрел. Он поднялся и глянул из-за пульта управления заездом на вход внутрь.
— Ага, — пробормотал я. — Трусливый ублюдок. Только попробуй.
Он щёлкнул одним из переключателей и потащился ко входу в туннель.
Я быстро сосредоточил волю, поднял руку и провёл ею по горизонтальной дуге, прорычав «Forzare!». Невидимая сила выбила его ноги из-под него и бросила в ненамеренное падение.
Мёрфи и я поспешили к платформе прежде, чем он смог подняться на ноги и убежать. Нам не стоило беспокоиться. Карнавальщик был подлинным стариком, а не сверхъестественной тварью под прикрытием. Он лежал на платформе, постанывая от боли. Я почувствовал себя не слишком хорошо из-за избиения пенсионера.
Но эй. С другой стороны, он действительно надул меня за двадцать баксов.
Мёрфи встала над ним, холодно глядя голубыми глазами, и произнесла:
— Где отнорок?
Карнавальщик моргнул.
— Шо?
— Люк, — оборвала она. — Секретная комната. Где она?
Я нахмурился и пошёл ко входу.
— Пожалуйста, — сказал карнавальщик. — Я не знаю, о чём вы говорите!
— Чёрта с два ты не знаешь, — сказала Мёрфи. Она нагнулась, ухватила его за рубашку обоими руками и притянула ближе, приподняв губу в рыке. Карнавальщик побледнел.
Мёрфи может быть симпатичным засранцем для такой мелочи. Мне в ней это нравится.
— Я не могу, — сказал карнавальщик. — Я не могу. Мне платят, чтобы я ничего не видел. Она убьёт меня. Она убьёт меня.
Я раздвинул тяжёлый занавес, ведущий ко входу в туннель, и увидел это сразу — круглую дыру в полу в двух футах впереди, в ней даже виднелась верхняя часть лестницы. Круглая крышка лежала повёрнутой на сторону, раскрашенную чёрным, как и остальная часть холла.
— Здесь, — сказал я Мёрфи. — Вот почему мы ничего не заметили. Когда ты зажгла свой свет, оно уже было позади.
Мёрфи прищурилась, глядя на карнавальщика, и сказала:
— Гони мне двадцать баксов.
Тот облизнул губы. Потом выудил мою сложенную двадцатку из кармана рубашки и передал её Мёрфи.
Она кивнула и помахала своим значком.
— Валите отсюда, прежде чем я пойму, что видела вас берущим взятку и подвергающим жизни опасности, позволяя клиентам использовать аттракцион небезопасным образом.
Карнавальщик испарился.
Мёрфи передала мне двадцатку. Я прикарманил её и мы полезли вниз по лестнице.
Мы спустились вниз и тихо двинулись дальше. Язык тела Мёрфи не слишком утончён, что неудивительно, учитывая её размеры и службу в полиции. Но при необходимости она могла двигаться тихо, как дым. Я неуклюж. От меня такое требует больших усилий.
Лестница привела нас к чему-то, смахивающему на интерьер закопанного в землю железнодорожного вагона. По стенам шли электрические провода. Из дверного проёма в дальнем конце вагона пробивался свет. Я шёл первым, приготовив защитный браслет, а Мёрфи двигалась на шаг сзади и справа, приготовив свой Зиг.
Дверной проём в конце вагона вёл в большое рабочее помещение, изобилующее компьютерами, картотеками, микроскопами и как минимум одним роскошным химическим набором.
Бордовый сидел перед одним из компьютеров, светя профилем.
— Проклятье, Стью, — брюзгливо сказал он. — Я же говорил тебе не ходить в здешний сортир. Ходи в один из… — он глянул на нас и замер посреди высказывания, расширив глаза и уставившись на пушку Мёрфи.
— Этой ночью Стью отдыхает, — дружелюбно сказал я. — Где ваш босс?
В дальнем конце комнаты открылась дверь и вошла молодая женщина среднего роста. На ней были очки и лабораторный халат, и ни то, ни другое не далало её внешность менее, чем великолепной. Она посмотрела на нас, потом на Бордового и сказала с идеальным британским акцентом:
— Ты идиот.
— Ага, — сказал я. — Хорошего помощника трудно найти.
Женщина в лабораторном халате посмотрела на меня тёмными, глубокими глазами, и я ощутил нечто вроде призрачного давления на виски, как будто по моей коже скользили извивающиеся головастики. Это была попытка прямого ментального вторжения, но я достаточно практиковался в своей защите и не собирался сдаваться перед чем — то настолько очевидным. Я усилием воли оттолкнул атакующие мысли прочь и сказал:
— Не смотри ей в глаза, Мёрф. Она вампир. Красная коллегия.
— Учту, — сказала она, не сводя пушку с Бордового.
Мгновение вампирша смотрела на нас обоих. А потом сказала:
— Можете не представляться, мистер Дрезден. Я баронесса ЛеБлан. И наши народы в данный момент не воюют.
— Я всегда немного путался в юридических тонкостях, — сказал я. У меня было при себе несколько штучек, которые я мог использовать для собственной защиты. Я был готов использовать любую из них. Вампир в ближнем бою — не то, над чем стоит смеяться. ЛеБлан могла оторвать мне три или четыре конечности за время, нужное, чтобы достать пистолет и выстрелить. Я внимательно следил за ней, готовый действовать при малейшем признаке атаки. — Мы оба знаем, что война в конечном счёте начнётся снова.
— Вы вдалеке от чего-нибудь существенного вроде вашей территории, — сказала она, — и вы нарушили границы моей. По Соглашениям я буду в своём праве, убив вас и похоронив туловище и конечности в разных могилах.
— Вот где проблемы с этим заездом, — пожаловался я Мёрфи. — Нет ничего по-настоящему страшного в Туннеле Ужаса.
