— Участь этого глупца — это вам урок! — В ярости прошипел вождь, оглядывая пленников. — Кто готов рассказать правду и принять достойную и безболезненную смерть?
Не дождавшись ответа, горец указал на новую жертву. Торстен вздрогнул — на этот раз не повезло Келю.
— Ребят, а как насчет последнего желания? Обещаю — у меня очень скромные запросы! — Пытался отсрочить неизбежное Кель, когда его подняли, уложили на стол и стянули одежду.
Но горцы не обращали внимания на слова. На этот раз палач сразу взялся за раскаленный прут, и уже через секунду Кель, отчаянно воя, забился в путах. Торстен заскрипел зубами и в который уже раз напрасно попытался разорвать толстые веревки. Видеть, как пытают твоего друга, и быть не в силах помешать — для норда это было настоящим мучением.
А палач, не удовлетворившись достигнутым, еще несколько раз ткнул раскаленным прутом в пленника, заставляя Келя отчаянно извиваться на столе в жалкой и бесполезной попытке уползти. А горец явно получал удовольствие и весело гоготал, наблюдая за мучениями беспомощного пленника.
— Я скажу! Я все скажу! — Торстен не поверил своим ушам — голос его друга дрожал и прерывался рыданиями.
— И что же ты скажешь? — Ласково спросил вождь, жестом остановив палача.
— Мы должны были напасть на одну из деревень, где содержался важный пленник… Случайно столкнулись с отрядом горцев… Заметили их раньше, чем они нас… Устроили засаду… Перебили всех… Нам никто не помогал, проводника у нас не было! — Кель казался полностью сломленным и всхлипывал после каждой фразы.
— Молодец, ты умнее прочих, — довольно рассмеялся вождь. А остальные пленные разразились ругательствами. Торстен и Ритал со вкусом поливали отборной бранью горцев, а гвардейцы еще и сыпали проклятьями в адрес малодушного товарища. Молчал только Керит. Командир отряда с каким-то новым интересом смотрел на Келя, а потом кивнул в такт собственным мыслям.
— Ладно, пожалуй, закрепим урок, — вождь растянул губы в улыбке предвкушения и, подхватив раскаленный прут, еще несколько раз приложил его к телу Келя, заставив его зайтись в новом вопле, перешедшем в кашель и сдавленные рыданья.
От жгучей ненависти у Торстена перехватило горло, и он просто яростно рычал, подобно дикому зверю. От безуспешных попыток разорвать путы, веревки глубоко впились в его плоть. Один из горцев со смехом ударил его ногой в лицо, опрокинув привставшего с пола норда. Ритал опять разразился ругательствами, но закашлялся, когда сапог варвара впечатался ему в живот.
— Заткнуть всем рты и назад в яму, — скомандовал вождь, вдоволь натешившись. Но пленники его уже не поняли, ведь сказано это было на одном из горских наречий, зато они прекрасно видели, как дикарь указал на лежащего на столе пленника. — А этого одеть в имперскую одежду, да так, чтобы не было видно следов пыток, и ко мне в дом.
Все еще связанного Келя горцы отволокли в просторный дом и кинули в угол. Юноша осторожно осмотрелся, стараясь не привлекать внимание. Через пару небольших окон в помещение проникал тусклый свет, а по углам горцы зажгли несколько лучин. Дом, похоже, принадлежал кому-то из богатых горцев — пол оказался не земляным, а деревянным и был устлан циновками, а на противоположной от входа стене был занавешен меховой накидкой еще один проем в соседнюю комнату, и оттуда тянуло чарующими ароматами жареного мяса и свежевыпеченного хлеба. Кель судорожно сглотнул слюну и понюхал свое плечо, перебивая вонью давно немытого тела нестерпимо вкусные запахи.
В помещении помимо нескольких непростых, если судить по одежде и оружию, горцев, находился и сам вождь, нервно расхаживавший из угла в угол. Все они чего-то напряженно ждали, и Кель незаметно улыбнулся, догадавшись, кто должен здесь скоро появиться.
Оставаться неподвижным становилось все труднее. Ожоги на теле болели нещадно, и хотелось зарычать от ярости, но Кель старательно опускал взгляд, пытаясь казаться полностью сломленным. Он понимал, что у него есть только один шанс сделать то, что задумал.
Ожидание продолжалось не меньше часа. Тело замлело, и юноше приходилось задействовать всю свою выдержку, чтобы продолжать изображать полную опустошенность и покорность. Наконец в дом забежал один из горцев, что-то возбужденно выкрикнувший на своем наречии, и вождь спешно удалился следом за ним. Кель внутреннее подобрался и заворочался на полу, стараясь размять тело. Изображать безразличие смысла уже не было.
Не прошло и получаса, как в дом в сопровождении вождя племени неторопливо зашло несколько горцев. Все в их облике выдавало властность и привычку повелевать. Богатая одежда и оружие только дополняли образ.
Хозяева мгновенно притащили из соседней комнаты широкие лавки и стол, уставленный всевозможной снедью, но прибывшие лишь раздраженно отмахнулись и их унесли. Помимо вождя в комнате осталось только четверо горцев племени.
Вновь прибывших варваров было шестеро. Их внимательные, изучающие взгляды остановились на связанном пленнике, и один из горцев что-то гортанно выкрикнул на своем наречии. Вождь племени тут же сделал знак, и Келя подняли, поставив перед ними.
— Кто ты? — голос седоволосого горца дрожал от едва сдерживаемой ненависти.
— Мое имя Кель. Я солдат смешанной пехоты Гирской империи, — юноша постарался изобразить страх, впрочем, так уж сильно притворяться ему и не пришлось.
— Ты был в отряде, напавшем на величайшего из вождей и его свиту? — это спросил уже другой горец, в чьих глазах плескался такой фанатизм и ярость, что пленник ощутимо вздрогнул.
— Нет, что вы! Наш отряд патрулировал, когда на нас напали воины местного племени, — Кель с трудом смог сдержать злорадную улыбку, когда увидел, как изменился в лице заправлявший здесь горец.
— Ах ты, собака! Как ты смеешь врать! — вождь в ярости ударил Келя в живот, а потом вознамерился вцепиться ему в горло, но один из прибывших молниеносным движением выхватил длинный кинжал и приставил к горлу хозяина, заставив его замереть.
— Не дергайся! К твоему племени и так слишком много вопросов! — прошипел тот самый старик, что начал разговор, а потом вновь вперил свой взор в пленника. — Отвечай, как все было!
— Я же говорю, мы ни на кого не нападали! Меня пытали и требовали, чтобы я сказал, что наш тавт перебил какой-то отряд горцев. Но ничего подобного не было, клянусь! — Кель задействовал все свои таланты ко лжи, стараясь казаться искренним.
— И что ты на это скажешь? — старик повернулся к вождю.
— Он врет! Это они напали на великого вождя! Неужели вы поверите проклятому имперцу? Они же рождены во лжи! — лицо горца налилось кровь, и он с бессильной ненавистью смотрел на обманувшего его солдата.
