Как живой перед её глазами встал Юз. Пока она убивалась, он искал. Он что-то делал.
И ещё она вспомнила, как плакала тогда, уткнувшись ему в грудь…
— Ой, какая же я дура… — застонала Дженева. — Ой, ну почему я сразу не посмотрела! Что он после такого может обо мне подумать!
Она резко поднялась и принялась наскоро приводить себя в порядок.
Целеустремлённо шагая университетскими дорожками к домику Камани, Дженева налетела на Кастему. Чтобы остановить её размашистое движение, тому буквально пришлось перегородить ей путь.
— Что это ты? — мягко поинтересовался он. — Я тебя пару раз окликнул, а ты как оглохла. Летишь себе и даже по сторонам не смотришь.
— Ой, здравствуй, Кастема! Ты уже вернулся? Ой, только я спешу!
— Да, вернулся, сегодня, — ответил ей чародей и внимательно присмотрелся к своей ученице. — У тебя было что-то неладно? М-м?…
— А? — Дженева на секунду задумалась. И тут же отмахнулась. — Да ничего, всё уже в прошлом. Так я пойду?
Кастема не сразу ответил ей. Он ещё постоял, всматриваясь в её разгорячённое лицо, отчего в глубине его глаз стало светло разгораться что-то похожее на грустную улыбку.
— Ну беги, девочка!… Беги!
* * *
Гражена преодолела ступеньки невысокого крыльца. Впереди расстилалась веранда. Медленно, с натугой, словно идя через толщу воды, пересекла и её. Входная дверь в домик чародеев приближалась с неодолимой силой.
Её горячливые пополам с нытьём попытки переиграть решение Кемеши — или хотя бы оттянуть его — ничего не дали. Она даже подумывала уйти из учеников. Тем более, что, судя по Керинеллу и Михо, на привязи здесь не держали. Помешало это сделать, конечно же, в первую очередь самолюбие, вздыбливающееся только при одной мысли о возможности признания своего поражения. Но было и ещё кое-что, какая-то малоуловимая смесь любопытства и вызова. Тонкое, дразнящее чувство интереса к тому новому, одновременно пугающему и притягательному, что вдруг подсунула ей не имеющая никакого желания успокаиваться и утихомириваться жизнь.
Но сейчас, когда из отяжелевшей вдруг руки словно вытекла вся сила, так, что для простого движения — взяться за дверную ручку и потянуть на себя — ей всерьёз потребовалось собирать волю, сейчас ею владел один лишь страх.
И, как бывает, когда какое бы то ни было чувство доходит до предела, до своего максимума, оно начинает превращаться во что-то другое. В том движении, которым Гражена толкнула на себя дверюку, сквозь страх уже прорастал гнев.
Всё более заводясь, она пересекла прихожую и почти дерзко распахнула полуоткрытую дверцу гостевой комнаты.
И на этом её запал сдулся. Уж больно окружающее напомнило ей тот день. Даже стояли они, как тогда, только наоборот — Гражена в дверях, а Айна-Пре возле того окна.
— Расскажи мне, что здесь тогда произошло, — не отрывая взгляда от картины за окном, чётко проговорил чародей.
Гражена ощутила, как её кулаки сами собой начали сжиматься.
— О, неужели эта посуда была такой дорогой? Да? И сколько она стоила? А?… Так сколько мне принести денег за разбитые гранёнки?
— В это окно хорошо видна проходящая мимо дорожка, — когда Гражена выдохлась, так же чётко заговорил Айна-Пре. Словно с первым вопросом ему всё было уже ясно. — Ты видела, как я шёл по ней с Бри Ней Долл; видела, как мы говорили; видела, как остановились. И в этот момент ты почему-то взорвалась яростью.
Айна-Пре перевёл взгляд на Гражену — странный взгляд, чем-то не состыковывающийся с той темой, в которую стал сворачивать разговор.
— Волна твоей вспышки не только долетела до меня, Бри и находившейся ещё дальше Кемеши. Она ещё и взорвала… разбила изнутри стеклянные стаканы. Ты, кстати, права. Они дорогие. Тонкие, из лебединского стекла. Обычные гранёнки ты бы вряд ли осилила.
Плохо прикрытая створка окна негромко хлопнула, как от сквозняка. Айна-Пре с нескрываемой насмешкой глянул на Гражену, бледную и натянутую, как тетива рогового лука.
— Не-а, и не надейся, что это ты. Это точно был ветер. А твой выстрел сейчас шмякнулся в болото.
В ней яростно проснулось яростное желание взорваться ещё раз, разнести вдребезги всё и вся. Но тут словно сработали нудные упражнения, которыми последнее время пичкала её Кемешь. Между ней и её желанием вдруг образовалось чуть-чуть свободного пространства, в котором тут же, как им и положено, появились новые мыслишки и мысли. Одну из них она стала говорить.
— Ну хорошо. Да, так оно и было. Не знаю, как у меня это получилось, — дрогнули вниз уголки её губ. — Я не хотела этого.
— Детский разговор, "я не хотела этого!" — грубо передразнил её Айна-Пре.
— Ну правда, я не хотела этого! Я сама тогда испугалась!
Сейчас Гражене почему-то больше всего на свете захотелось, чтобы чародей поверил ей и понял её.
— Нет, вы представьте себе! Она не хотела! Она сама тогда испугалась! — заводился чародей всё сильнее и сильнее. — Чего только испугалась, непонятно. Ты же не по себе стреляешь — а по другим! Стаканы, так, просто были близко. В отличие от меня тогда!
И, словно хлестать словами было ему уже мало, он быстро пересёк пространство, разделявшее их, и сильно тряхнул её за плечо.
— Это людям вокруг тебя надо тебя бояться! — рявкнул он. — Это для них ты можешь быть опасна!
Гражена вздрогнула. С этой стороны она совсем ещё не смотрела. А ведь действительно… А чародей грохотал дальше.
— И прежде всего опасна для меня! Это теперь мне что, каждый раз, как я захочу поцеловать понравившуюся мне женщину, озираться по сторонам в поисках твоих ревнивых глаз?!
Гражена пошатнулась от нанесённого ей удара, но смерч ненависти к Айна-Пре уже набирал в ней силу, поднимался сам и поднимал её.
Сквозь бушующие волны ярости чётко прорезался спокойный, хрипловатый мужской голос.
— А давай проверим.
Она вздрогнула, вдруг поняв, что означает это его совсем близкое лицо и это такое дразняще-просящее выражение его глаз. "Пусть!" — ударил в ней ток сердца.
И, как бывает, когда какое бы то ни было чувство доходит до предела, до своей крайней, запредельной черты, оно начинает превращаться во что-то другое. Или даже немного не так — не оно превращается, а ты сам понимаешь, что оно на самом деле было не тем, что ты о нём думал и как его называл.
Гражена даже ещё смогла улыбнуться про себя, поняв вдруг, что сладость его губ и огонь всей прежней её ненависти к нему имели — и всегда имели! — один вкус.
Вкус любви…
Глава 9. Можно стать королевой
Есть простой способ проверить, по настоящему ли серьёзны твои вдруг вспыхнувшие чувства. Надо посмотреть, что перевешивает на чаше весов: стремление похвастаться выплёскивающимися из тебя такими небывало яркими переживаниями или желание хранить их в секрете, в глубине сердца.
