сильного, чтобы противостоять огромным духам, как Алгонквин. Тот, кто может поднять человечество из когтей монстров, вернувшихся с магией. Это Мерлин для тебя, Марси, и свержение Алгонквин подходит к этому.
— Да, — медленно сказала она. — Но ты пропускаешь часть, которую упоминал ранее, о мести за мертвых. Это не звучит хорошо.
Кот прищурился.
Это и не хорошо. Это моя часть этой сделки. Ты свергнешь духа, который только вредил тебе, а я отвечу на крики своих милых мёртвых. Это победа для нас обоих. Равные отношения. Разве не для этого Мерлин?
Марси не знала. У него это звучало правильно, но, как он ей напомнил, Призрак жил в ее голове. Он знал ее желания лучше нее, и сейчас Марси хотела стать Мерлином и надрать Алгонквин водяной зад, чтобы она испарилась. Его план удовлетворял оба желания, но Джулиус повлиял на нее сильнее, чем она думала, потому что, хоть она знала, что Алгонквин не заслуживала милосердия, любая схема, куда входило чье-то убийство ради достижения цели — даже духа — ей не нравилась. И Марси с трудом вернула контроль над Призраком в прошлый раз, когда позволила ему буйствовать.
Это было давно.
— Не так давно, — напомнила она. — Меньше недели прошло.
Достаточно, чтобы все изменилось, — твердо сказал он. — Мы теперь другие. Оба. Я не хочу больше управлять тобой. Я хочу напарника, того, кто будет рядом со мной, поможет мне с работой, которую я рожден делать, — он посмотрел на нее. — Ты сказала, что это ты.
— Это я, — ответила Марси. — Я просто…
«Боюсь», — мысленно закончила она. Боялась, что не сможет управлять, что все сделает хуже. Все говорили, что Смертные Духи были безумно сильными, но это она и так знала. Марси ощущала силу Пустого Ветра сама много раз. Если она даст ему доступ к пульсирующей магии Земли Восстановления — силе, которая была куда выше силы Ванна Егеря — насколько больше он станет? Что важнее, как она сможет сохранить контроль?
Ты не сможешь, — прошептал он. — Тебе просто придется довериться мне.
Марси выдохнула. Вот. В этот раз уловок не было, как и гениальных схем в последний миг, чтобы всех спасти. Если они хотели сделать это, ей нужно было довериться своему духу. И себе, ведь Марси рисковала, собираясь управлять большим количеством магии, чем раньше ощущала в одном месте. Она не знала, что получится. Насколько она знала, никто не пытался делать такое раньше. Она могла сгореть, едва соединится с безумным магическим двигателем Земли Восстановления. Если она не попробует, они застрянут на этой глупой горе, пока Алгонквин не решит выпустить их, а это могло тянуться вечность.
Это был решающий фактор. Она переживала из-за неизвестности, но Марси ненавидела тупики еще больше.
— Ладно, — она встала и протянула руку. — Сделаем это.
Холодный ветер окружил ее, и Пустой Ветер появился на месте кота, голубые глаза восторженно сияли в пустом шлеме.
— Вместе, — сказал он, низкий голос пронзил ее холодом, его пальцы холодили ее кожу, когда он сжал ее протянутую ладонь. — Мастер.
Марси удивленно дернулась. Он не звал ее так с момента после смерти Ванна Егеря. Теперь слово загремело гонгом в них, поставило Марси наверх, она повернулась и погрузила ладонь, но не в барьер, с которым билась несколько часов, а в магию, которая текла в нем и вокруг него. Странная густая магия, которой она старалась не касаться с их появления. Магия Земли Восстановления.
Результат был немедленным.
Как только ее разум коснулся ее, магия взорвалась в ее теле, как пожарный шланг, тут же наполнив ее до краев. Это случилось так быстро, что Марси была уверена, что лопнет, но Пустой Ветер забрал магию так же быстро, как она ее втянула. Он ел и ел, и мир Марси начал меняться.
Утес стал тусклым, неестественно яркий лунный свет стал серым, а потом пропал вовсе. Похожее случилось, когда Призрак защитил ее от Грегори, но в этот раз не несколько футов изменились, а все вокруг, волна холодной тьмы покрыла землю, сколько видела Марси. Но, когда она повернулась к Пустому Ветру, чтобы понять, что это означало, она увидела, что и он изменился.
Он все еще не был человеком. Его лицо осталось тенями под шлемом, но его тело уже не просвечивало, и его ладонь теперь была одной температуры с ее рукой. Она открыла рот, чтобы спросить, как такое могло быть, когда услышала голоса.
Они были тихим раздраженным шепотом на грани слуха, но, чем больше она слушала, тем чётче и громче они становились. Сотни, тысячи, миллионы голосов, зовущие на всех возможных языках, но, хоть она не всегда могла их понять, значение их слов было ясным. Они просили помощи. Умоляли, чтобы их не забывали.
— Ты их слышишь.
Она удивленно дернулась. Даже голос Пустого Ветра стал тут громче, низкий бас дрожал в ее груди. Когда она кивнула, его сияющие глаза улыбнулись.
— Это мой мир, — он посмотрел на кружащих духов, которые теперь были тенями на поле внизу. — Тут они призраки. Мы — то, что настоящее. Мы и они.
Он повернулся, потянув Марси за собой, и она увидела не стену пещеры, где они провели половину ночи, а бесконечную пустую тьму с армией людей, которых Марси никогда не встречала. Они были разных возрастов и народов, но, в отличие от призраков, которых она видела в бою с Ванном Егерем, все эти люди были в современной одежде. Они были мокрыми, и Марси поняла, на что смотрела. Это были мертвые Детройта, пришедшие мстить.
— Из-за тебя, — Пустой Ветер сильнее сжал ее ладонь, — они пришли ради твоего обещания. Из-за тебя я смог собрать их тут. Теперь, с твоей помощью, они получат ответ, — он посмотрел на нее. — Ты готова?
Марси открыла рот для ответа, но слов не было. Как бы она ни пыталась, она не могла издать ни звука.
— Потому что ты не мертва, — объяснил Пустой Ветер. — Но говори. Я тебя слышу.
Так?
Она вздрогнула, ее голос разнесся эхом в его голове. Пустой Ветер просто рассмеялся.
— Так, — он повернулся к утесу. — Просто поддерживай течение магии. Я сделаю остальное, — он глубоко вдохнул холодный ветер. — Спрошу снова: ты готова?
Марси пыталась вдохнуть, но не вышло. Она была призраком в этом месте, но это было не важно. Буря магии Земли Восстановления еще была там, лилась через нее в ее дух. Она сжала поток сильнее, отвечая на вопрос Пустого Ветра вспышкой магии, от которого его тело напряглось.
— Я приму
