ни было, а тем более — чего-то невидимого, всего лишь ощущения присутствия. Сложно, если бы Йорн и сам не переживал подобное вот уже несколько ночей подряд.
— И ведь сейчас поклясться могу, что не было там никого, понимаешь? Некому там было быть, да и откуда бы оно вылезло? И куда потом делось? Но чувство это проклятое меня потом до самого рассвета не покидало. Как будто бы смотрит на меня кто из моря, в самую душу глазами своими лезет…
Йорн поднялся из-за стола, подошел к Джемме и успокаивающе положил ей руки на плечи.
— Не знаю, командор, — дрогнувшим голосом проговорила она, — наверное, все это просто из-за мигрени, и вообще зря я тебе тут всякую ерунду рассказываю. Просто, понимаешь, в ту ночь я была почти уверена в том, что кто-то пробрался за линию.
— Джемма, — сказал он, понизив голос почти до шепота, — это не ерунда. И хорошо, что ты со мной всем этим поделилась.
Женщина подняла на него удивленные глаза.
— Дело в том, что я тоже все это чувствую. Каждую ночь, начиная с прошлого четверга. Точно такие же ощущения, что ты мне только что описала.
— Ты тоже? Тебе тоже кажется, что на берегу кто-то есть?
— Мне даже не кажется, Джемма, — серьезно ответил командор. — Я знаю, что за нами следят. И в самое ближайшее время намереваюсь выяснить — кто и зачем.
— И, самое главное, — каким образом? — добавила женщина.
Йорн бросил взгляд на экран. В вахтенной было по-прежнему спокойно, индикаторы системы слежения помигивали зелеными огоньками. Однако он знал, что это спокойствие обманчиво: где-то там, глубоко под поверхностью моря, таилась неведомая и крайне опасная угроза.
*************************
Дэймону снилась буря. Сон его был отрывочным и тревожным, Дэймон то и дело просыпался в холодном поту, судорожно хватая ртом воздух. Кажется, таблетки уже не помогали — на мгновение придя в себя, он подумал о том, что завтра надо бы увеличить дозу. Потом повернулся на другой бок и снова провалился в мутное небытие сна, обволакивающее его сознание, словно густой, тягучий сироп.
Буря, тем временем, разбушевалась с новой силой, вздымая гигантские волны до самых небес и переворачивая массивные боевые суда, словно скорлупки. Толстые фиолетовые молнии распарывали пульсирующий небосвод сверху донизу, то и дело срываясь смертоносными копьями в морскую пучину. Яростные порывы ветра атаковали острова, сметая на своем пути жалкие человеческие постройки, размазывая стоящие у причала корабли о гранитные стены пристани и обрушивая в залив мосты, как будто бы это были перекинутые через берега спички.
Дэймону снился страх. Ужас и отчаяние людей, изо всех сил борющихся за свою жизнь. Людей, чьи дома прямо на глазах исчезали в пасти ненасытной стихии. Женщин, чьих детей море безжалостно вырывало у них из рук и обезумевших мужчин, которые ничем не могли им помочь.
Еще ему снилась смерть, собирающая в эту ночь свой щедрый урожай. Смерть, он это чувствовал, очень хотела сожрать целый мир, но Дэймон запретил ей: еще не время, он знал это совершенно точно.
А потом ему вдруг приснилось предательство, и буря сразу же прекратилась, словно бы ее и не было. В этот момент Дэймон проснулся окончательно.
Нужно было понять, какого оно было цвета. Дэймон знал это во сне, но сразу же забыл.
*************************
Когда Тим пробудился, за окнами бушевал шторм. Ветер завывал так, что в рамах дребезжали стекла, а стены дома, казалось, трещали по швам. Он подскочил к окну и выглянул наружу: было настолько темно, что Тим так и не смог понять — день сейчас или уже ночь.
Сколько же он проспал?
Очередной порыв ветра заставил дом содрогнуться, словно в конвульсиях. Тиму хотелось верить, что здание было построено так, чтобы во время морских бурь его не затопило или не разнесло на кусочки волнами. По крайней мере, скала-фундамент выглядела довольно надежно, и высота ее должна была быть вполне достаточной — кроме того, по словам Лесаны, дом простоял здесь уже несколько лет, тем самым доказав свою прочность. Свирепствующая снаружи буря была, безусловно, очень сильной, но за три месяца своего заключения Узнику довелось несколько раз пережить и более мощные шторма.
Он отошел от окна, на всякий случай проверив все запоры. Комната, которую ему предоставила Лесана, была, скорее всего, мужской спальней — может быть, в этой постели спал тот самый Роланд? Интересно, что за отношения связывали его с девушкой? Тим критически покосился на кровать, которая была достаточно широка для того, чтобы в ней могли поместиться и двое…
Впрочем, к чему теперь эти мысли? Роланд погиб, и сейчас в этом доме, кроме них самих, никого больше не было. Он и Лесана, девушка с такой необычной судьбой.
Тим подошел к двери, привлеченный висящей на ней картой — на ней были тщательно нанесены разноцветными красками неизвестные ему острова и океаны. Подписи, выполненные филигранным шрифтом со множеством закорючек и волнистых линий, разобрать тоже не удалось: похоже, что они были сделаны на каком-то чужом языке.
Интересно, почему Лесана разговаривает хотя и необычно, с легким акцентом, но, тем не менее, на распространенном по всему Архипелагу общеимперском диалекте? Судя по этой карте, на родине девушки люди должны были пользоваться совершенно другими наречиями — совсем, как жители Архипелага в глубокой древности, когда единого государства еще не существовало, а связь между отдельными островами была минимальной. Этого Тим пока что понять не мог.
Осмотрев содержимое письменного стола, он обнаружил в ящиках целые склады разноцветных карандашей, фломастеров, бутылочек с чернилами и стопки бумаг: некоторые листы были испещрены мелким, убористым почерком, а местами сплошь изрисованы непонятными Тиму чертежами и формулами. И снова у него не получилось ничего разобрать — сравнив исписанные страницы с подписями на карте, он обнаружил определенное сходство шрифтов.
Больше в столе ничего отыскать не удалось. Это немного разочаровало Тима, который надеялся обнаружить там какие-нибудь интересные фотографии. Этого Роланда, например, или даже Лесаны. Или их обоих, на фоне необычных ландшафтов Цедонии.
Зачем это ему было нужно, Тим и сам понять не мог. Внезапно поймав себя на мысли о том, что странно ревнует девушку к ее погибшему другу, он судорожно распихал все бумаги обратно по ящикам и с грохотом позадвигал их в стол.
Ураган за окном вроде бы начинал постепенно успокаиваться, небо с одной стороны слегка посветлело и Тим даже заметил северную, бледно-золотистую сферу. Получается, сейчас должно быть самое позднее семь часов вечера: северная сфера всегда гасла предпоследней, перед западной —
