— Всё верно, — сухо кивнул Тёрн. — Слово исполнено, досточтимый доктор. Больше тебя здесь ничто не удерживает.
— Ничто, кроме дальней дороги, — заявил Ксарбирус. — Полагаю, элементарная вежливость требует…
— Сопроводить тебя домой, мэтр, — согласился дхусс. — Да, конечно. Тем более что нам по пути. Частично.
— Куда же ты направишься дальше?
— На восток, уважаемый доктор. На границу Долье и Некрополиса. Там война. Хозяева мёртвых перешли реку. Я должен быть там.
— Зачем? — подбоченился Ксарбирус. — Разве не говорили мы… о твоём ученичестве? Я исполнил своё слово. Конечно, непременного условия не ставилось, но… я думал… я полагал…
— Прости, о высокоучёный, — Тёрн склонил голову, но в глазах его сверкала сталь. — Мой путь — туда. На восток. Там, где война.
— И чего ж ты рассчитываешь достичь? — неприятным голосом осведомился Ксарбирус, скрещивая руки на груди. — Допустим, ты добрался до Меодора. Что потом?
— Какой смысл говорить об этом сейчас? — дхусс пожал могучими плечами. — «На месте виднее», как известно.
— Чушь, бред, ерунда! — вскипел Ксарбирус. — Когда мы шли отправлять домой достойнейшего мэтра Кройона, у нас был чёткий план. И потому мы добились успеха, несмотря на все трудности, — и не в последнюю очередь благодаря моему руководству. А ты?! Идёшь куда глаза глядят? Вступишь в войско Долье или Меодора? Так они не слишком-то дхуссов привечают.
— Знаю, — не моргнул глазом Тёрн. — Людьми владеют ещё слишком многие и сильные предрассудки.
— Уходишь от ответа! — грозя дхуссу пальцем, прошипел алхимик, на глазах теряя терпение. — Я помогал тебе…
— Гхм! — громко прокашлялась Гончая. И выразительно взглянула на медикуса.
Тот лишь зло сощурился в ответ.
— Мы добились цели! Почему же ты не можешь дать столь простого ответа?
— Потому что его нет, этого ответа, досточтимый доктор. Но я надеюсь, что мудрость Семи Зверей и Перо Феникса мне помогут.
Ксарбирус скривился, словно раскусив вместо сладкого кремового кругляша нечто донельзя кислое и недозрелое.
— Нет ничего глупее — лезть куда-то наобум. Подумай о своих способностях, о том, чего мы все можем лишиться… Да и Перо…
— Мэтр, — перебил алхимика дхусс. — Именно об этом, поверь мне, я всё время и думаю. И потому я туда иду.
— С тобой бесполезно спорить, — отвернулся травник. — Ладно, у нас ещё будет время поговорить об этом по пути… Но до Семме то я могу рассчитывать на эскорт?
— До Семме — можешь, уважаемый мэтр. Моё слово твёрдое.
— И моё тоже, — влез Брабер. — Небось эти таэнги уже такого там без меня понапризывали…
— То, что они призывают, ведь всё равно обречено? — удивилась Гончая. — Так вроде бы ты говорил, Тёрн?
Тот кивнул.
— Пока оно, «обречённое», сдохнет, — заворчал Брабер, — луны успеют трижды на ущерб уйти и трижды народиться. Знаешь, сколько за это время натворить всего можно?.
— Я тоже пойду с тобой, Тёрн, — тихонько сказала вдруг сидха. — До самого Долье. Можно? Если там бьются с Некрополисом… у них передо мной должок, да.
— Грм! — Гончая аж подпрыгнула. — Тут уже собирают новый керван? Так я первая. Мне со старыми хозяевами тоже есть за что переведаться.
— А ты, Брабер? Вернёшься домой?
— Поглядим, — отвернулся гном и почему-то уставился в землю. — Мож, и так, а мож, и нет.
— Как хотите, — Ксарбирус не мог не оставить за собой последнего слова. — Но это крайне неразумно…
— Такие уж мы, мэтр, — без тени улыбки поклонился Тёрн, — неразумные.
— А те призраки? — напомнил остальным гном. — Они-то что? Откуда?
— Призраки, они да… — сощурился Ксарбирус. — Имей в виду, Тёрн, они ведь преследуют не кого-то, а именно тебя. А вот почему их четыре… Что-то мне кажется, что они — как чешуеспинки, если оторвать хвост — отрастёт новый. Ты разорвал того призрака, Тёрн, разорвал — но не уничтожил. И он, мне кажется… размножился.
— Как в сказках, — осторожно заметила сидха. — Когда у чудища вместо отрубленной головы вырастает три новых…
— Никогда не слышал о таких призраках! — заявил Брабер.
— Ты, друг мой гном, о многом не слыхал, — Ксарбирус покровительственно похлопал охотника за демонами по плечу, — но это ещё не значит, что этого не существует.
— Мне кажется, они не размножились, — покачал головой дхусс. — Ту тень… я бил наверняка. С запасом. Нет, похоже, они пришли с того же плана, что и наши крылатые гости.
Терпеть не могу спорить, когда не имею достаточного фактологического материала, — высокомерно объявил алхимик. — И вообще, нам тут больше нечего делать. Завтра я уже хочу встретить лиг за пять отсюда. Лучше, конечно, за десять, но столько моим старым ногам не отмахать. Сегодня отдохнём, а завтра — в дорогу!
* * *
— Тёрн… Тёрн? — М-м?
— Тёрн, что с нами становится, когда мы умираем?
Двое сидели на самом краю головокружительного обрыва. Небо щедро осыпало самоё себя звёздами, и отражения их покачивались на спокойно идущей прибойной волне. Высоко-высоко над их головами проносились духи ветров, но ни один из них не решился снизиться и побеспокоить этих, казалось бы, презренных, не умеющих летать двуногих. Тёплая летняя ночь собрала с приморских лугов лучшие свои ароматы, дохнула облаками беззаботно танцующих светляков, далеко внизу, где утёсы мочили каменные ноги в пене прибоя, тоже перемигивались огоньки — на мачтах рыбачьих посудин, спешащих воспользоваться короткими часами темноты, загрести сетями как можно больше поднимающихся сейчас к поверхности обитателей глубин.
— Так что с нами будет, когда… когда нас не станет?
Голова Гончей почти касалась его плеча, выступающих прямо из плоти шипов. Руками Стайни обхватила колени, подтянув их к самому подбородку.
Сам дхусс устроился, свесив ноги с края вниз, в пропасть. Рядом лежал посох. — Почему ты думаешь, что я могу знать ответ?
— Ты знаешь. Ты же всё знаешь, просто сказать не можешь. Вернее, можешь, но мы не поймём. Вот ты нас и учишь. Учишь ведь, верно?
— Стайни, — Тёрн повернулся к девушке, взглянул прямо в глаза, и та немедля просияла. — Разве я похож на учителя? На того, кто открывал бы тайны жизни и смерти?
— Не смейся, дхусс, но похож ты именно на него.
— Знаешь, Стайни, однажды я встретил именно что великого учителя. И задал ему тот же вопрос.
— Где? Где ж ты его встретил?
— Неважно, Стайни. Встретил. В крошечной хижине, посреди старого леса, над чистым озером. Он жил там долго, ужасно долго, как мне говорили. И я его спросил…
