Спустя пятнадцать лет Ларренс уже стоял во главе большой армии.
Обычно Королевство не содержало регулярной армии. Имелись отдельные отряды у знатных людей. Если стране угрожала опасность со стороны внешнего врага, эти отряды объединялись и под началом какого-нибудь уважаемого дворянина выступали навстречу неприятелю. В других случаях каждый действовал самостоятельно.
Ларренс был первым, кто создал на землях Королевства настоящее наемное войско. За плату эти люди могли все. К Ларренсу стекались беглые, он собирал негодяев и осужденных мошенников и ставил их под свои знамена. Когда необходимость в большом отряде отпадала, Ларренс всегда находил способ избавиться от ненужных людей: заводил их в засаду, отдавал на растерзание кочевникам, устраивал катастрофу на переправе или неожиданный пожар во время ночлега... Способов у него имелось немало.
Поговаривали, будто Ларренс близко дружен с некоторыми вождями кочевников, и это тоже было чистой правдой. Он даже завел себе жен в нескольких племенах.
Крохотное земельное владение позволяло ему носить титул, который оставался преимущественно данью традиции, к тому же не слишком древней. Аньяр ничего не знал о герцоге Ларренсе, потому что в те времена, когда Гион был королем, никаких герцогов Ларренсов еще не существовало.
* * *
— Ларренсово отродье? — восхищенно произнес Гион. Он так и сиял. — Бастард?
— Хуже, — сказал Элизахар.
— О свет Ассэ, что же может быть хуже бастарда? — закричал Гион, воздевая руки к тихим небесам.
— Законный ребенок, — сказал Аньяр. — Полагаю, он имеет в виду именно это.
— Глупости! — отрезал Гион. — Я знаю всех дворян в моем Королевстве. У Ларренса действительно имеется какая-то жена с двумя или тремя пискунами на руках. Сидит в майорате. Похожа на грызуна, хотя в молодости была хорошенькая. Ни одного из ее отпрысков не зовут Элизахар. Ни один из ее отпрысков не шляется по Королевству в поисках неприятностей. И уж явно никто из них не воевал в одном из Ларренсовых отрядов, составленных из всякого отребья.
На каждое отрицание Элизахар молча кивал. Наконец Гион исчерпал возражения, и Аньяр спокойно вставил словцо:
— Может быть, дашь наконец ему объясниться?
— Ладно. — Гион пожал плечами.
Элизахар сказал:
— Первая жена. Давно.
Гион сдвинул брови под короной, затем недоуменно проговорил:
— Кажется, припоминаю... Но этот брак длился очень недолго. Она умерла, по-моему...
Элизахар кивнул.
— Кто тебя вырастил? — спросил Гион.
— Дед.
— Почему ты ушел из дома?
— Потому что так захотел мой дядя — брат матери.
— А дед?
— Умер.
— Да ты у нас, я погляжу, сирота! — сказал Гион язвительно.
— Не вижу в этом обстоятельстве ничего забавного, — ответил Элизахар. Он начинал злиться.
— Когда же тебе пришло в голову наняться в армию Ларренса?
— Да вот взяло и пришло...
— С отцом мечтал познакомиться?
— Какое вам дело до меня и моего отца! — закричал Элизахар, теряя терпение. — Может быть, и хотел! Не вижу в подобном желании ничего постыдного.
— Испытал разочарование?
— Нет, — сказал Элизахар. Теперь он снова был совершенно спокоен. — Он оказался в точности таким, как мне рассказывали. Гора яростного мяса. Очень много ест. Очень много пьет. Процесс предпочитает результату. Знает о людях все самое дурное и пользуется этим. Пока в человеке сохраняется хотя бы капля наклонности ко злу, перед Ларренсом он будет беззащитен: мой отец найдет способ воспользоваться самой малой лазейкой и, уж не сомневайтесь, испоганит всякую душу.
— Ну вот, — молвил Аньяр, — выговорился — теперь тебе легче будет.
Не отвечая, Элизахар встал. На берегу он заметил какое-то движение: кто-то шел к ним навстречу. Издалека невозможно было понять, человек это или крупное животное. Просто — некто живой.
Гион тоже поднялся на ноги. Заходящее солнце опустилось так, что все багровые лучи, казалось, собрались на короне, и теперь вся фигура короля была окутана мерцающим сиянием.
Что-то странное было в одиноком существе, которое приближалось к костру. Оно двигалось неуверенно, то и дело останавливалось и озиралось по сторонам.
Аньяр приподнялся на локтях.
— Кто там?
— Пока неясно, — ответил Гион.
— Так уж и неясно! — хмыкнул Аньяр.
Гион повернулся к нему:
— Ты всегда подозреваешь худшее.
Аньяр пожал плечами:
— Богатый жизненный опыт, братишка. Странно, что у тебя его нет.
— Может быть, побогаче твоего, — пробормотал Гион. — Люди бывают сложнее, чем Эльсион Лакар: для любого поступка у человека существует обычно всегда больше, чем одна причина. Чем, кстати, столь успешно пользуется отец нашего Элизахара.
Элизахар безмолвно зашипел сквозь зубы. Аньяр сказал своему другу:
— Не стоит его дразнить. Как бы он тебя на куски не разорвал.
— Не боюсь! — равнодушным тоном ответил Гион. — В нем сильны сословные предрассудки. Человек дворянского происхождения не посмеет поднять руку на короля. Я и раньше замечал в нем следы хорошего воспитания и все терялся в догадках: откуда бы такое...
— Это Фейнне, — сказал Элизахар.
Девушка была теперь отчетливо видна: она стояла на небольшом холме, залитая выразительным медным светом. Косые лучи высвечивали ее всю, делая объемной каждую подробность облика. Элизахар видел, что она одета в лохмотья, что волосы ее растрепаны и кое-как приглажены пятерней, что осунувшееся лицо перепачкано. Она медленно оглядывала местность, точно не зная, на что решиться: то ли идти дальше, то ли остановиться здесь.
Элизахар тихо вскрикнул:
— Она видит!
— Если она и прежде могла видеть в этом мире, то почему бы ей не прозреть в нем и сейчас? — заметил Гион, но Элизахар не слышал его.
— Она видит... — повторял он. И побежал навстречу девушке.
Заметив какого-то рослого человека, который стремительно приближался к ней, Фейнне замерла, а затем спрыгнула с холма в овраг и нырнула в кусты.
— Испугалась, — сказал Аньяр. Он тоже поднялся на ноги и подошел к Гиону. Вместе они наблюдали за погоней.
— Почему она испугалась его? — спросил Аньяр своего друга. — Ты лучше знаешь людей — объясни.
— Она никогда не видела его, — сказал Гион задумчиво. — Полагаю, в этом дело. Будь ты одинокой девушкой — разве ты не бросился бы наутек при виде эдакого верзилы, который скачет к тебе гигантскими шагами?
Аньяр пожал плечами и, судя по его виду, серьезно призадумался над вопросом.
Элизахар тем временем подбежал к тому месту, где совсем недавно стояла, рассматривая речную долину, Фейнне. Прыжок — и он тоже скрылся из виду.
