— Вот-вот, — сказал я, — очень точно. Чувствуется, что не вчера вступили на трон. Знаете, что обязанностей и ограничений намного больше, чем думали раньше, когда еще не были королем… То же самое и в отношении моего господина. Чем больше власть — тем больше «нельзя».
Он помолчал, переваривая, затем осторожно взглянул из-под все еще болезненно красных и вспухших век.
— Не значит ли, что если не захотим принести присягу покорности твоему господину… он не сможет нас наказать?
— Не сможет, — сказал я. — При всей своей мощи — не сможет! Вы великий государь, что все так быстро поняли!..
Он выглядел довольным, улыбался и посмотрел по сторонам гордо.
— Тогда мы не станем покоряться твоему господину, — сказала Мириам.
Я кивнул.
— Это ваше право. Как я уже говорил, мой господин ограничен в действиях и не сможет явиться и сжечь все ваше королевство или опустить его на дно морское. Сил у него для этого больше чем достаточно, но…
— Ограничения, — подсказал король понимающе. — Да-да, ограничения!
— Они самые, — согласился я. — Но у сэра Ричарда этих ограничений нет.
Мои слова обрушились на них, как падающие горы. Самоуверенный и успешный завоеватель из-за Великого Хребта не откажется от поддержки могучих драконов, это понятно.
Мириам вздрогнула и побледнела, Растенгерк понимающе кивнул, а из груди короля вырвался тяжелый вздох.
— Я боялся, что вы это скажете.
— Я сказал, — напомнил я.
Он снова вздохнул тяжело.
— Но если об этом узнают… нас растерзают раньше, чем подойдет войско из Сен-Мари!
— Вассальную клятву вы можете принести сейчас, — сказал я. — Никто о ней не узнает, кроме Мириам, ярла Растенгерка и принцессы Вики. Возможно, вам придется оказать некоторую помощь наступающим войскам сэра Ричарда…
— Да у нас и воинов нет! — запротестовал король.
— …заранее, — досказал я, — заготовив побольше строительного камня, чтобы войска крестоносцев, войдя в ваш город, сразу же укрепили стены и заложили этот дурацкий проход в воротах! А защищать сумеют и сами.
Король пожевал губы, задумался, затем кивнул.
— Если сражаться не придется, то помощь материалами и провиантом оказать сможем.
— Отлично, — сказал я.
Слуги внесли на носилках роскошный торт. По моему движению когтя отрезали ломоть, король кивком велел отделить ему такой же, если не больше. Я выждал, пока они аккуратно намечали волнистую линию в центре торта для короля, чтобы Его Величеству попал главный цветок из крема, это вопрос престижа, сосредоточился, и на пустом блюде, куда должны переложить кусок торта, появились более привычные мне сласти.
Слуги, повинуясь моему грозному взгляду, передвинули это все королю. Себе я создал новую порцию. Мириам, Растенгерк и принцесса сидят тихие, как мыши, только глазками водят из стороны в сторону.
— Это кофе, — сказал я, — а это какао… хотя я, как и наш повелитель, предпочитаю кофе. А это сласти. Берите без опаски, это они так… выглядят.
— Везде свои ухищрения, — сказал Растенгерк. В отличие от короля, он брал сласти и ел без опаски, хотя вряд ли чувствовал вкус, так как не отрывал жадный взгляд от лица Мириам. — Но весьма, весьма.
Он поднялся, обошел короля с другой стороны и начал нечто нашептывать ему на ухо. Я сделал вид, что не замечаю, но напряг слух и, хотя скрежет по голове вносит помехи, все-таки слушал их переговоры очень старательно. Король качал головой, хмурился, вздымал в недоумении брови, но Растенгерк настаивал, время от времени бросал взгляд в мою сторону.
Наконец он прошептал нечто такое, после чего король озадаченно замолчал и долго чесал нос. Я терпеливо ждал, наконец король жестом послал Растенгерка проверить, все ли двери плотно закрыты, даже на кухню, заговорил негромко, но торжественно:
— Мы бы хотели преподнести сэру Ричарду один из высших титулов нашего народа, хотя у нас их только два: конунг и ярл, но наш новый друг ярл Растенгерк, участник героического похода в развращенное королевство Орифламме, упомянул, что сэр Ричард является ярлом уже давно… Потому мы, посовещавшись… гм… с народом, подыскали благородный титул, который весьма редок даже среди высокорожденных в христианских королевствах.
Растенгерк вернулся на свое место, гордый и довольный, но не сел, сказал громко и с достоинством:
— В то же время этот титул не дает права на землю, так как в Гандерсгейме ею владеют только боги!
Я пробормотал настороженно:
— Что же это… надо порыться в памяти…
Мириам и даже принцесса смотрели очень заинтересованно. Король улыбнулся и сказал величественно:
— Фрейграф! Свободный граф, он не подчинен даже своему королю, так как считается имперским вассалом. Фрейграф служит делу чести, доблести, благородства. Он верен не столько своему правителю, наделившему его землей, сколько Истине, что выше всех земных правителей.
Я подумал, кивнул.
— Принимаю. С благодарностью. Сэр Ричард, гроссграф, майордом и маркграф Гандерсгейма, благодарит вас и заверяет в своем добром отношении.
Король умолк, взглянул на меня остро и пронизывающе. Я держался все так же каменно.
Растенгерк кашлянул, проговорил после паузы:
— Вы получаете… ответ… так быстро?
Я гордо наклонил голову.
— Мой господин, когда изволит, может смотреть глазами своих слуг и слышать их ушами. И позволяет одним своим любимцам и соратникам слушать и видеть то, что видят другие.
Растенгерк произнес потрясенно:
— Понимаю, почему сэр Ричард-завоеватель с такой легкостью взял королевство Орифламме!..
— И выбил войска варваров, — добавил король, Растенгерк поморщился, но король повернул к нему голову и уточнил: — Никакому другому властелину это не удалось бы.
Растенгерк кивнул, это объяснение устраивает гордый дух степного ярла, вождя могущественного племени ассиров, успевшего побывать в набегах на Сен-Мари и уже оценившего разницу между войсками орифламмовцев и прибывших из-за Великого Хребта северных героев.
— Думаю, — сказал он, — можно надеяться и на мое племя. А сейчас, когда вы, Ваше Величество, на троне…
Страшный голос прервал:
— Он еще не на троне!
Все обернулись в ужасе и замерли. В дверном проходе, что ведет во внутренние помещения, появилась высокая фигура ярла Камбре, костлявая, обгоревшая, безволосый череп покрыт толстой кровавой коркой, одна глазница выжжена, второй глаз, лишившись ресниц и даже верхнего века, смотрит жутко и обрекающе.
В руках у ярла сверкающий красной медью арбалет, стрела смотрит в нашу сторону, пугающе черная, как безлунная ночь, толстая и с искрящейся оранжевой точкой на кончике.
