— Это еще не все, — слова Ризалы прозвучали достаточно неловко, чтобы Велиндре подняла глаза. — Рабыня ты или свободная, а все станут на тебя оборачиваться, — откровенно заявила девчушка. — Лучший способ унять любопытство — дать понять, будто ты евнух…
— Что? — Велиндре была вконец ошарашена.
— Выслушай меня, — Ризала подалась вперед, чтобы забрать миску, которая, того и гляди, скатилась бы с колен волшебницы. — Не иначе как благой для нас знак, что твое сложение и цвет лица дают возможность поверить…
— Что я изуродованный мужчина? — Велиндре все еще была слишком изумлена, чтобы сердиться.
— Что ты кастрат, оскопленный в ранней юности, — Ризала вновь закрыла миску и оперлась о стену. — Если мальчика, такого, что едва начал ходить, решили сделать евнухом, его купают в горячей воде, и его мужские семена убавляются день за днем, пока не исчезнут…
— Не желаю ничего об этом знать! — в отвращении вскричала Велиндре.
— Тебе надо знать, чтобы поверили, — настаивала Ризала. — Евнух, или по-нашему — заморин, к которому применили такой способ, сохраняет гладкую кожу, становится, как правило, рослым и, если в нем течет варварская кровь, часто будет светловолос и светлолиц. Никто не усомнится, что ты такой заморин, если будешь носить свободную одежду, — с неловкостью добавила Ризала.
Велиндре, не удержавшись, взглянула на свою скромную грудь, едва выступавшую из складок одежды. Во время неестественного сна на этом корабле она еще больше исхудала.
— Вы решили выдавать меня за одну из ваших диких выдумок, чтобы люди подумали, что я еще более чуждое существо. Это по-своему неглупо. — Она нахмурилась. — Это Дев придумал?
— Дев ничего об этом не знает, — ответила Ризала. — И ему до этого дела нет. А в мою задачу входит довезти тебя до вод Чейзенов неразоблаченной. И это самый лучший способ. Если люди примут тебя за скопца, они куда меньше станут беспокоить тебя, чем в любом другом случае. Заморины с детства, в сущности, редки: далеко не так просто лишить крохотного мальчика возможности отцовства.
— Весьма неудачное выражение, — холодно заметила Велиндре.
Ризала некоторое время изучала ее взглядом, прежде чем ответить.
— Большинство заморинов делаются такими, когда вырастут, и, как правило, не по чужой воле, а по собственному разумению и по какой-то веской причине. В худшем, да, есть владения, где стремятся к прибыли от торговли такими рабами и прибегают к насилию над пленниками и их будущим. Это делается по-разному, но с некоторыми обращаются крайне жестоко. Поэтому заморинам не мешают, скажем, мыться в уединении. Нужно выкинуть какую-нибудь значительную глупость, чтобы тебя разоблачили. Полагаю, ты сможешь этого избежать! — Голос ее прозвучал неожиданно резко.
— Что я должна делать, чтобы сойти за раба? — Колдунья опустила глаза. — Подай, принеси и держи рот на замке! Думаю, это у меня получится. Но раздеть и выдрать меня прилюдно вряд ли возможно, не открыв нашу тайну, — с горьким удовлетворением заключила Велиндре.
— Дев говорил, что ты очень умна. Возможно, но ты невежественна не менее прочих варваров. — Ризала подтянула колени к подбородку и оплела их пальцами. — Как я догадываюсь, ты убеждена, что алдабрешцы живут в покое и неге, а стопы их безжалостно обрушиваются на шеи простертых невольников, которых держат в цепях и насмерть загоняют работой. Так?
— Я видела невольничий рынок в Релшазе, — холодно ответила чародейка. — Каждый несчастный, который туда попадает, вправе ожидать, что на него наденут ножные и ручные кандалы, не говоря уже о биче, если они хотя бы взглянут украдкой куда не надо.
Девчушка пожала плечами:
— Не наше дело, что позволяют себе жители материка с людьми, которым выпала такая участь.
— Ты весьма охотно пользуешься их нравами, — огрызнулась ведьма.
— А что вы на материке делаете с теми, кто достаточно обеднел и отчаялся, чтобы пойти на кражу или насилие, лишь бы как-то прожить? — возразила алдабрешка. — Вы или порете их, или вешаете, или предоставляете им испускать дух в трущобах, точно псам. Но никто не боится подобной судьбы на Архипелаге, раб он или свободный. Вдобавок на что жаловаться рабу, если его господин или госпожа готовы взять на себя бремя вести его к лучшему будущему?
— Неужто не на что жаловаться? — Велиндре воззрилась на собеседницу. — В рабстве?
— Ты совершенно не знакома с жизнью за пределами ваших вод, — резко оборвала ее Ризала. — Будь добра скрывать свое невежество, чтобы не подвести нас обеих. — Она поднялась. — А свои мысли, которых набралась на материке, держи при себе, не то не миновать беды.
Велиндре поглядела на нее. Корабль накренило, на палубе наверху встрепенулись голоса. Торопливо зашлепали по доскам босые ноги. Раздался всплеск. Судно рывком выровнялось, как только якорь вцепился в морское дно. Ликование перекрыло галдеж на главной палубе корабля.
— Тебе также придется выучиться нашему языку. Мы не сможем обходиться тормалинским далеко к югу от здешних вод. — Девушка встала, держась рукой за полурастворенную дверь. — Мы будем избегать людей, насколько удастся, но не стоит, чтобы ты выдавала свое происхождение всякий раз, как раскроешь рот.
— Постараюсь, — съязвила Велиндре.
— Сойдем на берег и посмотрим, как тебе наша жестокость и распущенность, — Ризала улыбнулась с прежней своей раздражающей колдунью игривостью.
— На берег? — Велиндре опешила, но лишь на миг. — Хорошо. — И неуверенно поднялась.
— Как ты себя чувствуешь? — Ризала протянула руки для поддержки.
Велиндре оттолкнула ее.
— Голова малость кружится, — неохотно призналась она. — Свежий воздух не помешает.
Единственным вопросом, вертевшимся у нее в голове, было: куда бежать? В Релшаз или на Хадрумале? В обоих случаях она обеспечит себя средствами связаться с Девом, пока день еще не кончился. И пусть себе мечтает о постижении тайн драконов, пока на коленях не вымолит у нее прощение за то, что втянул в этакую дичь.
Колдунья последовала за Ризалой в узкую дверь и далее, по столь же узкому проходу меж утомленных гребцов на скамьях. Все они оборачивались на Велиндре с откровенным любопытством из тени боковых палуб триремы. Велиндре подняла глаза к ослепительно синей полосе, прорезавшей верхний уровень.
— Сюда, наверх, — девушка указала на широкую крутую лесенку.
Желание соприкоснуться с ветерком было острее любого голода или жажды. Велиндре поднялась по лесенке с той быстротой, на какую была способна, учитывая слабость в коленях и неловкость рук, на них она подтягивалась шаг за шагом. Ризала следовала за ней по пятам.
