лбами, чувствуя себя тремя братьями, способными вместе сворачивать горы.
— Тьфу, — сплюнул Менгске, проводя жезлом по своей портальной двери. — Я ухожу… а вы пошли вон отсюда!
Он шагнул в открывшийся канал, и в этот же момент прищелкнул пальцами. Стены вспыхнули, кабинет и сама башня Гильдии отозвались на желание Верховного мага, и пятеро незваных гостей из нее исчезли. В дурном расположении духа они очутились внизу, у ворот.
— Нам надо создать свою Гильдию, — мрачно сказал Хе-Кель. — Достойную… ик!.. нашего величия. Изберем Верховным магом кого-нибудь… вот хотя бы…
Магистры переглянулись. Верховным должен быть архимаг, это очевидно, но никто из нынешних архимагов не годится. Эллильнерари скучен, как засохший кусок глины, Галливии сто пятьдесят лет, и она не вылезает из архива, а Таппути-Белатекаллим коварная подлая ведьма.
Прошли те времена, когда архимаги Шумера были богами среди людей. Когда потрясал своим посохом грозный Шурукках, сжигал все сущее ужасный Арза и несся в небе ураганом могучий Креол-старший. Всесильного Утухенгаля сменил на посту придворного мага невзрачный Эллильнерари, а двое из четырех архимагов вовсе женщины.
— Пусть будут две Гильдии! — провозгласил Креол. — В одной уважаемые маги…
— …Повелители стихий!.. — добавил Шамшуддин.
— …Властители душ людских!.. — присоединился Хе-Кель.
— …Благородные мужи!..
— …Истинные мастера Искусства!..
— …Подлинно великие!..
— …Не знающие себе равных!..
— …Мудрецы, равные небу!..
— …А в другой Менгске, — закончил Креол.
— Тогда нам нужна своя башня, — сбросил плащ Шамшуддин. — Давайте построим ее. Построим ее за одну ночь.
— Обрадуем добрых вавилонян! — восхитился его мудростью Хе-Кель. — Утром они проснутся — а в храмовом квартале вместо одной башни Гильдии две!
— Вспомним юность! — ухмыльнулся Креол. — Вспомним, как строили Вавилонскую башню!
Магистры восторженно загомонили. В их чревах плескалось по три-четыре сила крепкого пива, сикеры и каджитского вина — и хмельные напитки говорили их устами, принимали за них решения.
— Креол, подожди-ка, — вскинул палец Хе-Кель. — У тебя же есть джинн! Пусть он построит нам башню за одну ночь!
— Точно, у меня же есть джинн! — сунул руку в суму Креол. — Построй нам дворец, джинн!
Крепко стиснутый Хубаксис противно заверещал и стал вырываться.
— Не зли меня, раб! — навис над ним хозяин. — Строй дворец!
Хубаксис вырвался, всхлипнул, улетел и через пару минут вернулся с найденным где-то кирпичом. Он уложил его посреди площади, снова улетел и вернулся с другим кирпичом. Уложил его рядом, улетел и вернулся теперь с камнем…
Балих смотрел на это и заливался смехом.
— Этак мы долго ждать будем, — сказал Хе-Кель.
— А джинны живут долго, — заметил Шамшуддин. — Конечно, он не привык торопиться.
— Да он просто жалкий, — отмахнулся Креол. — Ученик, помоги ему!
Балих, все еще держась за живот от смеха, на полусогнутых пошел помогать Хубаксису. Он тоже получил свою порцию хмельного, уже дважды проблевался, и ему было весело.
— Гвебе!.. — повернулся и к своему ученику Хе-Кель.
— Нет, — бросил тот, гордо отворачивая голову.
— Сын, разве я не учил тебя повиноваться учителю? — строго спросил Шамшуддин.
— Но не во время же пьяных выходок, — ответил юноша.
— Кто тут пьян?! — ткнул его пальцем Хе-Кель. — Я, что ли?! Я трезв, как… к-к… ты что, меня не угоща… уважаешь?! Иди строй башню!
Красный, как вареный рак, Гвебе присоединился к Хубаксису и Балиху. Но даже втроем дело продвигалось нестерпимо медленно, и магистры поняли, что без них не обойтись.
На площади уже стали собираться зрители. Давно пробило полночь, но на дворе стояло лето, вокруг был царственный Вавилон, и прохожих на улицах хватало. То один, то другой останавливался и с любопытством глазел на стихийное строительство. Подошли и ночные стражники, но не осмелились вмешаться, ибо видели, что перед ними магистры Гильдии, так что дело их несомненно имеет особую важность.
— Господа маги, не помочь ли вам чем-нибудь? — все же спросил один из них деликатно.
— Вот, смотрите! — воскликнул Креол. — Весь Вавилон готов помогать нам в нашем деле!
— А… каком деле?..
— Балих, расскажи ему.
Балих с готовностью положил кирпич и начал рассказывать:
— Мы строим башню, чтоб затмить все строения земные! Она станет лестницей в небеса, и тот, кто пройдет до самой ее вершины, попадет в царство богов! В благословенный… Сагаш… Сака… в царство богов!..
Стражники и зеваки внимали ему, а три магистра принялись строить всерьез. Они были пьяны, как кутрубы, но они были магистрами магического Искусства! И в том, что касалось строительства, их способности идеально друг друга дополняли, так что башня стремительно росла.
Креол творил первичное вещество. Создавал прямо из воздуха глину, воду и гипс, тут же спекая это в безумного жара пламени. Хе-Кель формовал кирпичи, сразу благословляя их укрепляющими чарами. А Шамшуддин один заменял сотню каменщиков, укладывая кирпич кольцами.
Охваченные благородным пылом, маги трудились до самого рассвета. В какой-то момент стало казаться, что они не успеют, что солнце взойдет прежде, чем будет положен последний кирпич, но Хе-Кель такого не стерпел — и сотворил огромный пузырь ускоренного времени. Весь мир вокруг будто замерз, зевакам же стало казаться, что маги принялись носиться быстрее ветра.
И когда Менгске утром вновь прошел через портал, переместился из своего дворца на морском побережье рядом с Йолангом, его взору предстало…
— Это что за… — ахнул он, почти вывалившись из окна.
Напротив башни Гильдии высилась вторая точно такая же. Один в один, почти неотличимая, тоже в шесть этажей. У огромного окна стоял Креол и дерзко смотрел на Менгске.
— Это что такое?! — закричал в голос Верховный маг.
— Это наша башня, — ответил Креол. — И мы тебя в нее не пустим.
Балих осторожно выглянул из-за угла. Учитель с утра не в духе, и попадаться ему на глаза без нужды не следует. Хубаксис в такое время всегда куда-то исчезает, прячется в укромных уголках, которыми так богат Шахшанор.
Но Балих был покрупнее малютки-джинна и не умел проходить сквозь стены, так что ему приходилось потруднее. Если сейчас подвернуться учителю под руку, он обязательно даст одно из тех своих заданий, что дает не ради обучения, а потому что ученики должны страдать.
Нет, Балих не сетовал на
