На галереях ликующе закричали, но я успел заметить проскакивающие размытые тени, легкие, почти незаметные. Отпрыгнув от Валленштейна, быстро взглянул вверх.
В небе кружат драконы. Двое уже повернули в сторону юга и мощно работают крыльями, от остальных к земле тянутся стремительно расширяющиеся конусы чего-то желтого, словно измельченного песка. Этот порошок быстро рассеивался в воздухе, я прикинул, что на землю опустится не раньше чем минут через пять-десять, принял на щит удар меча Валленштейна, улыбка не покидает лицо южанина, я напряг плечи, чувствуя, как регенерация освежает измученные мышцы рук, принял еще один удар, а затем резко ударил наискось.
Люди на скамьях затихали, переставали подпрыгивать, размахивать руками. Кто откидывался на спинку сиденья, кто оседал в кресло глубже и так засыпал, кто склонялся в сторону, опираясь на соседа, который тоже впадал в глубокий сон, но за считаные мгновения все трибуны затихли, как затихло и на всем необъятном поле, где возник временный городок для снабжения прибывших рыцарей и богатых гостей.
На помощь герцогу выбежали, покинув арену, пятеро рыцарей в сверкающих доспехах. Забрала опущены, щели для глаз закрыты прозрачной пластинкой. У всех в руках обнаженные мечи, в мою сторону бросились молча, без выкриков и оскорблений, очень уж по-деловому.
— Ага, щас, — сказал я.
Задержавшись всего на миг, я постучал ребром правой руки по бицепсу левой, энергично вздергивая кулак кверху, показал, что это я им всем вот прямо сейчас, повернулся и бросился в сторону самого каменистого холма. За спиной наконец-то раздался оскорбленный рев, брань, крики, угрозы. Я красиво перемахнул палисадник, а следом и частокол из бревен, мои доспехи это позволяют, пробежал сотню шагов, оглянулся.
Валленштейн как раз набежал на палисадник, тот разлетелся в щепки, а затем, я не поверил глазам, ударился с разгону о частокол, затрещало, в деревянной стене образовалась дыра. Следом за ним пробежал Клаузенц, а толстый Блэкгарт задел шатающиеся бревна, и весь частокол с этой стороны повалился, словно стена из соломы, на которую подул волк.
— Ого, — сказал я, — ну тогда… держитесь!
Я перевел дух и припустил дальше в сторону леса, там довольно внушительные развалины чего-то древнего, сейчас одни камни, так что в самый раз. Оглянувшись, успел увидеть, как альбигойцы, выхватив из-под ряс мечи, бросились на галерею для знатных. Многие резали и рубили, начиная с самой первой скамьи, где расположились старшие слуги герцога, оруженосцы и псари, другие молча топтали падающих, обагренных кровью, перепрыгивали широкие скамьи, стремились на самый верх.
Я кивнул настигающему герцогу в их сторону.
— Что, вам такое по нраву?
Герцог ответил в бешенстве:
— Каждый делает свое дело!..
— А почему бы самому не зарезать герцога Ланкастерского и его семью? — выкрикнул я.
Он выругался и попытался достать меня по ногам, но я подпрыгнул, лезвие ударилось о камень, полетели искры. Лицо герцога побагровело, в глазах стыд, голубая кровь и белая кость, и хотя все владетельные лорды прибегают к услугам палачей, но сами рук не пачкают, убийц не жалуют, а тут я поймал его в такой гнуснейшей компании…
Средний ряд уже вырезали начисто, а когда добрались до верхнего, там долго и сладострастно работали ножами, как мясники, разделывая туши герцога Ланкастерского и остальных приближенных к нему вельмож и его сторонников. Я выждал, когда со спины подобрался еще рыцарь, отскочил, ударом разрубил ему кисть, меч выпал, я тут же прыгнул на металлическую фигуру, свалил и, перепрыгнув, побежал дальше.
Альбигойцы, завывая как дикие звери, бросились с окровавленными ножами в руках по направлению к Храму Каталаунской Девы. Правда, некоторые все-таки ножи спрятали, взамен в их руках появились кирки, молоты, металлические клинья. Отбиваясь и убегая, снова отбиваясь, я наконец увидел, как огромная толпа втягивается в узкий вход, словно колонна разъяренных муравьев.
Я карабкался по руинам выше, герцога с оставшимися рыцарями окружили, но поднимались медленно и осторожно. Настолько осторожно, что в конце концов поднимутся во всех сторон разом, тогда уже не помогут ни доспехи Арианта, ни его меч. Я внезапно соскочил, пролетев по воздуху метра полтора, лезвие с размаху опустилось на блестящий шлем.
Звякнуло, меч в руках дернулся, я торопливо сунул его в ножны и, быстро развернувшись, подпрыгнул, ухватился за край скалы и кое-как вполз на уступ. Внизу зазвучал крик ярости в несколько голосов. Я не оглядывался, на этот раз не старался только ранить, быстро переводил дыхание, плечи ноют, а руки трясутся так, что могу выронить меч.
По камням загремело железо. Герцог и двое из оставшихся рыцарей поднимаются с трех сторон. Герцог вскинул голову, шлем он сбросил, лицо мокрое от пота, седые волосы прилипли жидкими прядями.
— Ты не уйдешь, — прохрипел он. — Не уйдешь…
— Ты тоже, — крикнул я. — Сдавайся, дурак!
От великого изумления он даже замер на миг, глаза стали, как у речного окуня, круглые и непонимающие. Я помахал ему ручкой, он зарычал, решив, что издеваюсь.
Втроем прижали меня, я шатался, пот заливал глаза. Руки налились свинцовой тяжестью, организм не успевает регенерировать, а ликование на лицах всех троих южан становится все отчетливее.
Внезапно послышался треск, шум, звон металла, яростные крики. Герцог и Клаузенц отпрянули, торопливо огляделись, только Блэкгарт пытался переть не глядя, натыкался железной башкой на выступающие камни.
Я с высоты увидел, как из дубовой рощи быстро-быстро выскакивают, блестя металлическими спинами, орущие люди с мечами в руках, с топорами, булавами, палицами, дротиками. Их выплескивало, как будто под землей бурлит фонтан из человеческих тел. Они неслись металлической лавой, чем-то напоминая разъяренных муравьев, таких же целеустремленных, нерассуждающих, одержимых одной только целью: наброситься и растерзать врага.
Герцог и оба рыцаря смотрели остолбенело, с оружием только простолюдины да монахи, впереди с обнаженным мечом в руке бежит рыцарь в дорогих доспехах. За ним девушка с огненно-красными волосами и с огромным черным Псом. Рыцарь первым ворвался в черный вход Храма, а за ним нескончаемым потоком вливались разъяренные монахи и простолюдины. Пес остановился, принюхался и огромными скачками понесся в нашу сторону. За ним помчалась, как легконогая лань, рыжеволоска.
— Король во главе народа, — хрипло сообщил я. — Как знаково, да? Его Величество король Фридрих Барбаросса. Сейчас всех альбигойцев… как овец… Герцог Валленштейн и вы двое… я готов принять вашу сдачу в плен…
