Мебели нет, видимо, всю вынесли для сегодняшних торжеств.
Вокруг тумбы собраны сотни предметов — это и кинжалы, и кубки, и гадальные шары, и какие-то амулеты на цепочках, граненые камни, разные непонятные мне магические штуковины из глины, камня, железа. Даже мои мечи Гхашш тут — лежат, оба-два. И рядом — топор моего брата! Вернее, мой топор! И еще всякое оружие.
Над тумбой, на высоте трех человеческих ростов, парят тысячи бумажных свитков, похожих на свечи.
И предметы, и свитки насыщаются магией от жемчужины. Предметы станут артефактами, из которых маги будут зачерпывать силы, а свитки — готовыми заклятиями: лишь разверни свиток, прочти, и заклятие сработает. В нынешних условиях, чтобы заклятие сработало через свиток, необходимы усилия нескольких магов — они должны пыхтеть, совершая склонение, которое насытит свиток крохами умирающего чародейства моего мира.
С одной стороны зала толпилось два десятка магов — очевидно, высшие чины Академии. Среди них одышливо пыхтел Тулвар, вернее — Дагеста в теле Тулвара. Все высшие чины Академии собрались… Там же стояли и кверлинги — более дюжины. С другой стороны, в тенях, подле стены, затянутой багряной бархатной драпировкой, находился скрытный господин. Тело его искажалось, текло, извивалось, будто он был отражением в кривом зеркале. Рядом с ним в радиусе десятка ярдов не было ни одного человека. Зато — находились две стойки, собранные из костей каких-то неприветливых животных; хребет — высокая, более полутора ярдов, основа, и растопыренная пятерня из толстых и острых клыков — держатель. На одном — маска Атрея. На другом — золотые скрижали с догматами, на самом деле — обыкновенная пластинка из золота, та самая, с помощью которой управляют кверлингами.
А у дальней стены… Я посмотрел и скрежетнул зубами. Потом ахнул. Все они были там, у дальней стены! Крессинда. Олник. Виджи. Самантий. И даже Тулвар. И Шатци. И Джальтана. И все из команды брата. О боги! Маги привезли даже моих праведников! Скареди, Имоен, Монго — все едва стоят, ведь переломы, которые оставил Охотник Борк, не успели зажить. Все скованы одной цепью, пропущенной через кандалы на руках. Их выстроили вереницей. С каждой стороны стоит по кверлингу.
Виджи увидела меня, вздрогнула. Брат что-то прогудел. Олник воскликнул громче всех, и кверлинг тут же, подбежав, ударил его по лицу.
Собрали всех. Будут настраивать разум, как и говорил Фальтедро, магам Талестры потребна надежная коалиция против Вортигена. Зал насыщен энергией, даже я, дубоголовый варвар Фатик, это ощущаю — магическую силу можно черпать прямо из жемчужины, но Виджи не может сплести заклятие — руки скованы, пальцы обеих рук не соединить, да и кверлинги надзирают.
Над куполом бушевали сильнейший дождь и ветер, часто сверкали багровые молнии — бесшумно, без малейших раскатов. Драккор мотыляло, но он выравнивался и все так же нависал над куполом серой кольчатой громадой. Интересно, что будет, если в него шуранет молнией? Выдержит он удар — или сгорит синим пламенем, рухнет на купол и передавит всех здесь к чертовой матери?
Мне было погано, действие зелья заканчивалось. Вскоре потеряю сознание. Впрочем, и так и так — умирать. Бесстрашный и откованный из железа варвар Фатик готовился бесславно пасть от руки кверлинга, которому отдаст приказ Кварус Фальтедро.
Декан Кафедры просветления вошел вместе со мной, с другой стороны находился Доминус Мраго, надувшийся от спеси и ощущения причастности к великим событиям. Мы прошли немного вперед, и тяжелые стальные двери за нами захлопнулись. В зале воцарилась тишина. В этой жуткой обморочной тишине я громко чихнул.
Фальтедро раздраженно передернул плечами и уверенно прошагал к скрытному господину. Что-то произнес. Скрытный господин дрогнул всем телом и… потек ко мне. Тут я, наконец, понял, что он состоит из плотной черноты, имеющей лишь контуры человеческого тела, облеченного в некое подобие монашеской рясы с капюшоном. В темном провале капюшона царила непроглядная тьма.
Кредитор подплыл ко мне. Пола он не касался. От его тела — да и тело ли было это? А может, просто сгусток космической пустоты? — исходил холод, вроде как передо мной раскрыли дверцу ледника, в который начало утекать мое тепло.
Он смотрел на меня, изучал не меньше минуты. А я поверх его плеча смотрел на Виджи. Наши взгляды соприкоснулись, и я почувствовал, как тепло возвращается в пальцы моих рук.
Кредитор Хаоса сказал сипло и невнятно:
— Выжил в Зале Оракула. Удивлен.
О да, выжил, и сейчас не отказался бы выжить.
Но вслух я этого не сказал.
— Она манипулирует тобой…
Старая песня. Я уже ее слышал, о да, слышал.
Но вслух я этого не сказал. Существо, парившее над полом передо мной, могло уничтожить меня, просто дохнув.
— Она лжет. И пророк Гритта лжет.
Ну-ну. А ты, небось, говоришь правду?
Но вслух я этого не сказал.
Несмотря на то что сегодня мне предстояло умереть, я опасался скрытного господина. Просто не находил слов, чтобы начать ерничать или подкалывать или еще как-то вывести его из себя.
— Твоя миссия завершится здесь.
Читает ли он мысли, как Лигейя-Талаши? Если читает, то знает, что думаю я о нем очень плохо. Ну просто — исключительно плохо.
— Ты был там. Ты видел ее. Ты был с ней. Удивлен.
О черт. Ну да, я был с ней, и плод наших чресел лежит сейчас в центре зала, напитывая магией заклятия и артефакты.
— Предпочла человека…
Он вытянул правую руку — черную извивающуюся змею — и коснулся моего лба, словно кусок льда приложили. Я охнул. Виджи вскрикнула. Кредитор помедлил и убрал руку.
Не знаю, что он собирался со мной сделать, но я предпочел бы пасть от руки кверлинга.
Вдруг скрипнули ворота, в зал ворвался, одышливо пыхтя, один из чародеев — пожилой и без меры бородатый.
— Он идет! Идет! Закрывай!
Кверлинги заперли ворота и для надежности заложили их стальным засовом. Кредитор перетек к центру зала, туда, где находился постамент с жемчужиной.
Несколько минут тишины показались мне вечностью. Над головой бесшумно вспыхивали молнии.
Внезапно на ворота обрушился могучий удар. Они содрогнулись. Еще удар! И еще. Ворота начали выгибаться, затем их просто снесло вместе с петлями, и они рухнули в облаке штукатурки.
Ветер ударил в лицо. Где-то в коридоре, ведшем к Главному Залу, были открыты окна.
В зал вошел Альбо. Пророк Гритта-миротворца.
Остатки рясы трепыхались на его мертвом теле, желтовато-сером, будто непропеченная глина. И я со всей очевидностью мог утверждать, что сердце не вздымало грудь бывшего клирика. Голова лишилась всех волос, и напоминала шар, покрытый чем-то вроде зачатков чешуи. Подбородок заострился. Уши исчезли. Кажется, там теперь просто зияли две дыры. Руки странно вытянулись, как будто приобрели дополнительный сустав — но это, конечно, была иллюзия. Ладони и пальцы стали похожи на узловатые корневища.
Альбо повернул голову, мазнул по мне бессмысленным, не узнающим взглядом. Глаза его были пусты и мертвы и сияли краснотой, как тлеющие угли. Его взгляд нашел жемчужину Бога-в-Себе.
— Я пришел взять.
Он простер длань, и легким движением смахнул двух кверлингов. Сзади подбежал еще один и ударил Альбо саблей по голове.
Фокус, как тогда со сковородкой Самантия, не прошел; Гритт учел все ошибки и поработал над плотью Альбо. Меч отскочил от бритой головы бывшего клирика. Альбо даже не посмотрел на солдата, молча отмахнулся, задев голову кверлинга — и шея того хрустнула, как сухая ветка.
Живой мертвец. Больше, чем мертвец. Марионетка, над которой Князь Тьмы взял управление и насытил своей мощью. Он шел, тяжело впечатывая босые ступни в пол, я и ощущал, как содрогается пол от его тяжких шагов.
Маги вздумали применить заранее подготовленное заклятье — ударили невидимым молотом, но… кажется, Гритт слишком хорошо подготовил своего миньона. Невидимый воздушный молот вернулся к магам, врезал так, что маги отлетели к стенам, ударились с общим хрустом, кое-кто, очевидно, умер. К счастью, Дагеста в теле Тулвара пострадала не сильно. Один из магов, приподнявшись, швырнул молнию — теперь в пространстве, насыщенном магией Бога-в-Себе, можно было попробовать и это. Молния — толстая красная лента — отлетела от Альбо и ударила в потолок, провертев там немаленькую дыру, из которой тотчас устремился дождь. Но маги не вняли — еще один, что пострадал не сильно, швырнул голубую молнию, и та, отскочив рикошетом, ударила в мою цепь. Я ощутил мертвящий холод. Кандалы почернели и опали. Какая замечательная магия — побольше бы такой!
