В тот момент, когда Фэрил глядела на своих товарищей, Риата пошевелилась, открыла глаза и глубоко вздохнула. Фэрил продолжила изучать их темницу. Теперь предстояло самое неприятное — осмотреть трупы.
Слава Адону, Уруса среди них не оказалось.
Тела были изуродованы, растерзаны, ноги и руки вывернуты. Хотя одежды на жертвах не было, тела их в некоторых местах прикрывали остатки доспехов — шлемы, наручи и наколенники. Некоторые были мертвы давно, другие только начали разлагаться. Фэрил насчитала девять сгнивших тел и шестнадцать свежих, убитых недавно. «Значит, он всех их убил!» — подумала Фэрил, вспомнив о караване, доставленном в мечеть накануне ночью. Дамна, содрогаясь, отвела взгляд.
Риата села, прислонившись спиной к стене, и принялась рассматривать комнату.
Араван шевельнулся и начал приходить в себя.
Фэрил лихорадочно ощупала всю свою одежду в поисках чего-нибудь острого, что можно было бы использовать в качестве отмычки.
— Ничего нет, — с отчаянием в голосе произнесла она, обращаясь к Аравану.
Эльф с надеждой посмотрел на Гвилли. Но ни у баккана, ни у эльфийки тоже не нашлось ничего подходящего. Дара бессмысленно глядела на боевой цеп Уруса.
— Так я и думал, — с горечью произнес Араван. — Иначе и быть не могло: нас обыскали.
— А твой амулет, Араван? — с тревогой спросил баккан.
— Он со мной, и он холодит. Думаю, приспешники Стоука посмеют коснуться его лишь под страхом смерти.
Эльф в который раз попытался выдернуть цепь из стены, но она держалась крепко.
— Ничего себе положеньице, — вздохнул Гвилли. — Вечно с нами что-нибудь случается.
— Да, и на сей раз не знаю, удастся ли нам выбраться отсюда живыми и невредимыми, — вторила ему Фэрил.
Гвилли протянул руку в ее сторону, хотя и знал, что не дотянется:
— Да, милая, положение неприятное, но, пока мы дышим, нужно надеяться и бороться за жизнь. Если хоть один из нас выживет, у нас останется шанс прикончить Стоука, который, возможно, и так уже мертв. Ведь попали же на него вчера солнечные лучи!
Риата покачала головой:
— Не думаю, Гвилли. Эти блестящие шары, что сыпались нам на головы, наверняка его рук дело.
— Интересно, сколько сейчас времени? — спросила Фэрил.
— Скоро солнце сядет, — откликнулся Араван. Эльфийский дар знать положение светил не покидал его даже в самых тяжелых ситуациях.
У Фэрил душа ушла в пятки.
— Значит, скоро мы узнаем, жив Стоук или нет.
Ближе к полуночи скрип двери возвестил приближение барона.
И скоро он предстал перед ними, сопровождаемый полудюжиной хлоков с дубинами и кривыми ножами в руках, а также гхулком, смотревшим на пленников так, будто дай ему волю — и он немедленно разорвет их в клочья.
Вперед проскользнули два рюкка, спешивших зажечь масляные лампы.
В руках Стоука был длинный золотой жезл с вставленными в него треугольными лезвиями, который он с величайшей заботой водрузил стоймя на стол с инструментами. Окинув лежавшие здесь приспособления внимательным взглядом, он удостоверился, что все на месте, и оборотился к своим пленникам.
Смертельная бледность покрывала правильные черты его вытянутого лица, он был высок, с длинными изящными руками и с волосами цвета воронова крыла. Рот его искажала кровожадная усмешка, и, когда барон улыбался, можно было разглядеть его длинные зубы и острые, как у хищника, клыки. На вид ему было лет тридцать, хотя на самом деле он жил уже около тысячи шестисот лет, из которых десять веков провел закованным во льдах Глетчера. Глаза его были цвета янтаря — почти желтые.
Фэрил попятилась к стене, а Гвилли шагнул к ней, будто желая прикрыть ее собой.
Риата стояла вперив ненавидящий взгляд серебристых глаз в убийцу.
Араван весь поник и произнес на языке сильва:
— Он похож на убийцу Галаруна, но все же это не тот, кого я ищу.
Стоук окинул своих пленников насмешливым взглядом.
За спиной у барона стоял гхулк. Он был ростом с человека, и глаза его, черные и ничего не выражающие, злобно мерцали на лице, обезображенном страшным ожогом. Обожжены были и его руки, в одной из которых было зажато смертоносное копье. В кроваво-красной прорези рта виднелись желтые острые зубы, а шею опоясывал ошейник с шипами.
Гхулк глухо рычал и с ненавистью смотрел на Гвилли.
Стоук, впрочем, не обращал внимания на разъяренное чудище. Его гораздо больше занимали пленники. При виде варорцев в глазах его мелькнула тень удивления. Когда же его безумные глаза остановились на Риате, он шепотом, от которого у Фэрил мурашки побежали по спине, произнес:
— Давненько мне не приходилось побаловаться эльфом… — тут он быстро скользнул глазами по Аравану, — а тем более двумя!
Риата стояла в бессильной ярости стиснув кулаки.
Стоук вновь обернулся к варорцам:
— Удивительно, что эти двое все еще с тобой. Никогда не слышал, чтобы этот народец жил так долго.
Фэрил быстро взглянула на Гвилли, а затем опять на Стоука. «О Адон! Он нас принял за Томлина и Пэталь».
Стоук хищно посмотрел на груду оружия, сваленную у противоположной стены, и снова обратился к Риате:
— Жаль, что мой старинный враг Урус не дожил до этого радостного часа! Мне доставило бы массу удовольствия послушать его крики и стоны, когда я стал бы сдирать с него шкуру. Но он и без того сослужит мне хорошую службу: сегодня утром его труп перенесли на склад, — и Стоук поистине королевским жестом указал на дверь, из которой появился несколько минут назад, — и чуть позже он пополнит ряды моей славной армии.
Риата заскрежетала зубами в благородном негодовании и рванулась вперед, в порыве ярости забыв о цепях, сковывавших ее.
— Урус погиб в честной схватке и никогда не будет прислуживать тебе, Стоук!
Стоук, упиваясь ее гневом, злорадно рассмеялся:
— Не будет прислуживать мне? Да ты даже не знаешь, о чем говоришь, безмозглая эльфийка! — Стоук обвел распростертые на полу тела покровительственным жестом. — Сначала я хотел бросить вас сюда и оставить в темноте, но тогда у вас не было бы возможности насладиться зрелищем плодов моих длительных экспериментов. Я надеюсь, вы достаточно ярко представили себе свою собственную участь! Однако это еще не все: мало лишь увидеть мертвых, какой бы восхитительной ни была их смерть. Я горю желанием продемонстрировать вам, что с вами будет после смерти. — И Стоук повернулся к изуродованным телам, недвижно лежавшим на залитом кровью полу. С минуту он стоял не шевелясь, будто накапливая силы перед решительным моментом. И вот наконец его голос наполнил комнату: — О некрой!
