— Что здесь случилось?! — спрашивал в ужасе Лён, едва высадился с Сияра.
Никто не обратил внимания на крылатого жеребца, и лишь мутные взгляды нетрезвых людей едва скользили по дивоярцу. От него отпихивались с раздражением, как от надоедной мухи.
— Что происходит?! — хватал он за рукава людей, которыми был полон дворец, и которые, как муравьи, тащили и тащили богатства королевского дома.
— Паф, что случилось?! — кричал он, влетая в кабинет короля.
— А что случилось? — обратил друг к нему красные глаза, сидя среди разгрома.
— Твой дворец грабят!
— А, да пусть грабят! — махнул рукой Паф.
Он сразу понял: друг сломался. Эти равнодушные глаза и запущенный вид яснее ясного говорили чем занимался Паф эту неделю, пока Лён отсутствовал.
Попытка поговорить по душам ничего не дала.
— Да к чёрту всё! — озлобленно огрызнулся бывший король, — Кому всё это надо? Кому важно как я выгляжу и что чувствую! Да и вообще, это такая чушь! Мне самому плевать на это! Ты говоришь, всё тащат? Тебе жалко, что тащат, да? Тебе вообще надо беречь всё это барахло? Чтобы оно аккуратненько попало в лапы Бреннара и Воннэра, да? Ты прямо переживаешь за сохранность их имущества? А я так тебе скажу: пусть мои люди тащат всё, что смогут утащить! Если это им хоть в чем-нибудь поможет! Если они сумеют всё это сбыть и получить деньги — пусть волокут! О, мы с тобой герои дня! Мы с тобой прекрасно выполнили миссию — миссию! Я посмотрел как наши с тобой друзья со второго курса помогают налаживать эвакуацию! Они жгут крестьянские хозяйства! Выгоняют народ из сёл и деревень и жгут их дома, чтобы никто не возвратился! Так надо! Это распоряжение Совета!
— Не может быть, — охрипшим голосом проговорил Лён.
— Не веришь? Иди и посмотри. Этот город тоже обречён — камня на камне не останется! Чтобы не возвращались, чтобы не пришлось снова раз за разом отыскивать беглецов и выгонять! А ты говоришь мне: тащат!
— Ну хорошо, а ты видел временные лагеря для переселенцев?
— Видел, — сказал, как плюнул, Паф, — Это огороженные участки на восточном краю Сильвандира — там заканчивается переселение. В Воннэдрильм пока моих людей не пускают — типа, не все готово. То есть, прикинь, операция готовилась загодя, ещё при жизни отца, а теперь, оказывается, не всё готово! Воннэр хитрый, он наверняка получил денежки от Дивояра на обустройство переселенцев и закрысячил их! А кто проверять будет? Пригнали народ, как овец, и бросили у ограды в чистом поле! Их обобрали ещё на месте: подосланные купчики скупили по дешёвке семенное зерно, скотину, а потом обобрали ещё раз — уже у границы. Ни еды, ни жилья — всё чистая фикция. Народу полно, условий — никаких! Свой же скот режут и едят, так за дрова ещё дерут втридорога. Проклятие, Лён, в какое дерьмо мы с тобой ввязались!
— Но почему… — ошеломлённо бормотал Лён, — неужели дивоярцы…
— Да они наверняка всего не знают — им же докладывают те же агенты Воннэра. А Пантегри, который заправляет операцией, хочет с блеском отчитаться, вот и усердствует сверх меры. Восточную часть уже угнали, дома пожгли, городки разграбили мародёры из Воннэдрильма, а я-то, как путный, говорил: не смейте грабить друг друга! Да пусть грабят! Я простодушный идиот, потому что не понимал того, что неизбежно!
— Но почему всё получилось так гадко?.. — пробормотал Лён, не зная — верить или нет.
— Да получилось чисто по-человечески! — заорал Паф, — Сначала пафосные речи и слёзы умиления, потом обычная подлянка: типа, своя рубашка ближе к телу! Герцога Грая убили!
— Лейхолавен убит?!
— Да! Он вступился за кого-то, и мои же гвардейцы закололи его!
Паф в бешенстве заколотил по столу кулаками, разбивая их в кровь. Таким его Лён никогда не видел.
— Я должен пойти и посмотреть, — сказал Лён. — Только ты не думай, что я тебе не верю.
— Лети и посмотри, — бросил Паф из-под руки.
* * *
Полёт над восточной половиной Сильвандира показал ужасную картину. Многочисленные деревни и малые городки выглядели так, словно шла война. Дома и крестьянские хозяйства горели, по проселочным дорогам шли разрозненные кучки беженцев, на большой же дороге они сливались в сплошной поток. По обе стороны от колонн беженцев носились лёгкие всадники в мундирах королевской гвардии. То и дело ломались экипажи, их оттаскивали на обочины, чтобы не мешать движению, но заторы были неизбежны. Сверху был слышен многоголосый шум, крики, ржание лошадей, грохот сталкивающихся телег. Многие шли пешком, только с узлами за спиной. Многие вели с собой животных — коров, овец, коз. Бегали вокруг и истошно лаяли собаки — Лён догадался, что их с собой не взяли, и животные бежали следом за хозяевами, не понимая, отчего их бросили.
Он взял направление на юг — туда, откуда наступала зона наваждения.
На отдельно стоящем хуторе было какое-то движение. Огороженный постройками двор, амбар и просторный, но пустующий выгул для скота. Небольшое, но хорошее хозяйство. Сверху видно как выносят и грузят на телеги узлы, ящики. Всё, конечно, вывезти не удастся — всего-то две лошади запряжены в подводы. Но позади хутора стоят в ряд ещё несколько лошадей, и чепраки у них, как рассмотрел сверху зоркий дивоярец, цветов королевской гвардии.
Солдаты заставляют крестьян покидать своё хозяйство, а сами те ни за что не тронутся с места, будут упорствовать и надеяться, что их забудут. Почти везде так. Наверно, ни одно переселение не происходит без таких драм. Плачут дети, доносятся мужские голоса. Делать здесь было дивоярцу нечего — он не может помочь этим людям. Разве время сгладит этот шок. И тут он увидел, в чем причина крика.
Из дома вышли два человека в синих мундирах гвардейцев. Каждый нес по мешку на плече. На гвардейцев кидалась с руганью женщина, а за подол её цеплялись ребятишки. Лён мигом сообразил, что видит сцену разбоя: вместо того, чтобы помогать переселенцам, солдаты грабят их. Но есть ли смысл оставлять добро, если оно всё равно достанется в пищу либо огню, либо мародёрам. Солдаты, видимо, тоже так думали, а у хозяев хутора было иное мнение.
Лён снизился и сошёл на землю за постройками. Войдя распахнутыми воротами внутрь двора, он увидел настоящую картину мародёрства. В вещах, собранных беженцами, рылись солдаты. И было их тут не два, а человек семь, если ещё кого-то не было в доме.
— У нас больше нет ничего! — кричала женщина в то время, когда в сарае раздавались стоны. — Всё отняли!
— Где деньги?! — орал на неё рядовой гвардеец, — За скотину выручила деньги!
— Нет, нет! — вопила несчастная, за юбку которой с рёвом цеплялись два малых пацана. — Нам жить будет не на что! Пожалейте детей!
