Возле кокона Кошель Шибушич докладывал Пительману о задержании фиолетовых.
Правда, ни у кого из них не оказалось при себе музыкальных инструментов (разве что у самых юных — детские свистульки), никто не был похож на выступавших на сцене подростков. Самих злоумышленников «Хайханим» и «Типуль Нимрац» среди задержанных не оказалось. Увидев толпу испуганных детей в наручниках, Тимми, и без того почти на грани нервного срыва, рассвирепел: «Послушай, Кошель! Что это такое?! Ты позволил главарям банды антистримеров и шофаристам ускользнуть из наших рук? А кого ты мне тут привёл?! Я ведь приказал разыскать и задержать именно тех! Ихний э-э-э… мультишофар, звуковой наркотик… — где он тут у этой мелюзги?» Кошель угрюмо лепетал, что ни мультишофара, ни его владельцев им ещё не удалось обнаружить и арестовать: они вроде как испарились.
«А где «америкашка»? Неужели непонятно, что он нам тоже очень нужен?» — Тим свирепо глянул на Кошеля. Тот недоуменно хлопал глазами: «Это который? Там их много было с акцентом… Был там один, громила с кулаками, так до него моим дубонам было не добраться: кулаки пудовые, а у них головы не казёные… — забормотал Кошель. — И ва-ще… Разве была команда о конкретных антистримерах, кроме этих?..» — и он указал через плечо.
Проследив за указующим перстом Кошеля, Тимми увидел Бенци, руки которого были завёрнуты назад и крепко связаны, сам же он был едва виден в плотном кольце мощных дубонов. Из-за их плеч Бенци пристально смотрел на Пительмана, глаза его метали молнии. Тим ухмыльнулся Кошелю и с нескрываемым торжеством сказал: «А вот это крупная рыба! Это твои кадры неслабо сработали! За этого антистримера — спасибо! — и скосив глаза немного в сторону: — Ага-а!.. И этот тоже!.. тише, тише, этого не называй… Я-то знаю — его можно обвинить в… Да! — воровство идей фирмы и использование их на стороне в целях наживы… На антистримерской стороне, что усугубляет… — тихо произнёс он, старательно заслоняя от Бенци окружённого дубонами Гидона, руки которого были толстым проводом примотаны к туловищу, а на его голову два штиля натягивали мешок. — Тех, кто этого задержал — к награде! Его самого немедленно в… сам знаешь, куда — в музыкальную шкатулку. Об его аресте — молчок! Чтоб ни одна собака не пронюхала!» Пительман давал указания касательно Гидона тихим голосом, не сводя с Дорона взгляда и ожидая увидеть хоть крохотный след унизительного страха, но тщетно. Под конец он веско добавил: «Поработайте с ним! И с тем тоже… Но порознь, чтобы они друг о друге ничего не узнали… И вообще… никто…» — сквозь зубы бормотал Тим почти на ухо Кошелю. Потом глянул снова на Бенци, глаза которого сузились и метали молнии, и неожиданно громко отчеканил: «А мы с Офелией постараемся организовать явку с повинной его детей… ну, тех самых… банды «Типуль Нимрац»!..» — «А что с остальными?» — «Обычным порядком… Сам знаешь, не маленький… Посоветуйся с Кастахичем… До окончания голосования никуда не выпускать, даже в туалет!» Сзади раздались перебивающие друг друга ломкие фальцеты близнецов Блох: «А где его старший сын, совратитель нашей сестры? Кто брал эту преступную группу? Нас там не было…» — «Успокойтесь, лапуль… За нами не заржавеет! — обернулся Тим к братьям. — Идите, миленькие, лучше к семье: через несколько минут начнётся голосование!» Дубоны плотным кольцом окружили Бенци и остальных арестованных и увели их в неизвестном направлении. Гидона увели ещё раньше, и никто не знал, куда…
* * *
По «Цедефошрии» грозным набатом перекатывался густой бас Клима Мазикина: «Фиолетовых хулиганов надо было сразу же, — со сцены, которую они осквернили… — не ожидая окончания Турнира! — отправить в длительную отсидку — за злостный обман, фальсификацию, хулиганское поведение, пренебрежение к демократическому волеизъявлению масс и попытку срыва Турнира! Что об этом говорят законы Арцены?
А-а-а??!!» — «Не беспокойтесь, мистер Мазикин: мы с ними разберёмся! Как мне сообщили, уже разбираются: виновные будут примерно наказаны!..» — успокаивающе произнёс Мезимотес, с натянутой улыбкой повернувшись в сторону Жюри. Разумеется, из этой беседы членов Жюри между собой до сведения публики довели только возмущённые слова Клима Мазикина и часть ответа Мезимотеса.
* * *
«Цедефошрию» залил мягкий свет. На сцену вышел Мезимотес, поднося к губам микрофон. «Прошу спокойствия и внимания! Концертная часть закончена, — загремел, заглушая все прочие звуки, его усиленный до громовых раскатов голос: — Сию же минуту начинается голосование!» В ложе Жюри появился Тим с виноватым и обескураженным лицом. Мезимотес поманил его к себе, Офелия вытолкнула его вперёд, незаметно ободряюще похлопав по плечу и что-то шепнув на ухо. Тим расцвёл и более уверенной походкой протопал к Минею.
Тот громко и веско произнёс, склонившись к микрофону: «Создатель войтероматов адон Пительман напомнит, как пользоваться прибором. Прошу слушать внимательно и исполнить строго в согласии с его инструкциями», — и, величественно кивнув, передал микрофон Тиму, ласково подтолкнул его и отошёл в сторону. Тим, красный, как свёкла, взял микрофон в руки и заговорил: «Итак, хаверим, внимание!
Синхронно с моим последним словом, прозвучит популярный фанфарический пассаж. С последним его звуком войтероматы подключатся автоматически».
Мягкий, слегка виноватый тенорок Пительмана колыхался над «Цедефошрией». Галь, гордо оглаживая на себе отливающую мокрым асфальтом зелёную форму дубона и поглядывая по сторонам, произнёс: «Автор войтероматов Тим Пительман — наш друг!» Моти при этих словах сына спросил, ни к кому не обращаясь, но так, чтобы слышали его только Рути и дети: «Разве они уже не всё нам объяснили в процессе Турнира, как такового? Особенно во время последнего балагана…» — «Dad, помолчал бы ты лучше!» — отмахнулся Гай. «Не слишком ли много шутишь?..» — Галь оглянулся на отца и зловеще прищурился.
Тим частил тусклым невыразительным голосом: «Как мы уже объяснили, каждый нажимает кнопку, соответствующую его вкусам и культурным пристрастиям — тем самым вы демонстрируете своё волеизъявление. На голосование, учитывая наличие за каждым семейным столом одного войтеромата и нескольких членов семьи, даётся полчаса, по истечении которых войтероматы автоматически отключаются — тоже по звуку фанфар! Прошу принять во внимание! Ну, а про выведенную за рамки закона фиолетовую кнопку — вы слышали слова председателя Жюри…» — покраснев ещё гуще и виновато моргнув, он отошёл в сторону и скрылся из глаз.
Ещё не отзвучал последний звук мягкого виноватого тенорка Тимми, как над «Цедефошрией» взвыла восходящая хроматическая гамма. Это были фанфары, вызвавшие у многих людей тревожное и неприятное, до ломоты в зубах, чувство — слишком они напоминали полицейскую или пожарную сирену. Внезапно вой оборвался.
