Деньги у меня были. А еще у меня было ослиное упрямство. И злое недоумение по поводу того, насколько нужно быть жадным, чтобы не заметить… ну не чуда, конечно, но чего-то в этом роде?
Участковый сделал шаг вперед. У меня сжались кулаки. Между нами было не более полуметра.
Неизвестно, чем все это закончилось, если бы не трое в черном в конце коридора. Зловещие, решительные, вселяющие неуверенность в себе и безопасности окружающего мира, вплоть до желания свалить куда угодно. Хотя бы в комнату. Мент вдруг как-то стушевался, пробормотал что-то типа: дела, дела, загляну попозже, и, пятясь задом, убрался от моей двери. Отойдя на пару шагов, он как ни в чем не бывало, продолжил свое косолапое дефиле по этажу.
А трое остановились в метре от меня. Перегородив отступ к лифтам, они молча, не отрываясь, смотрели на мою скромную персону. И веяло от них… даже не страхом, нет. Чем-то нездешним…
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.
– И часто с тобой это бывает?
– А? - с удивлением посмотрела я на вдруг заговорившего крайнего правого. - Что бывает? И кто вы вообще такие?
Только сейчас я удосужилась рассмотреть их как следует. И увиденное меня встревожило. Парни были одеты абсолютно одинаково. Это были не деловые костюмы, не дирижерские фраки, не то, во что рядились китайцы обоего полу, начиная со времен великого Мао, не…
– Не знает, - констатировал средний.
Левый крайний согласно покивал головой:
– Боссу понравится наша расторопность.
– Но она не наша.
– Зато волхву не достанется.
Кому?
– Но мы не можем ее забрать без ее согласия.
Так они переговаривались, не обращая на меня ни малейшего внимания. И разговор незнакомцев нравился мне все меньше и меньше. Равно как они сами, поначалу показавшиеся чуть ли "посланцами небес".
"Эх! И почему я до сих пор не в парке", - с тоской подумала я уже второй раз за какие-то пятнадцать минут.
Я была уверена, что там можно удрать от кого угодно. Драться здесь и сейчас, в замкнутом пространстве казалось абсолютно бесперспективным - я интуитивно чувствовала, что силы противника превосходят мои собственные даже не в три раза. И, похоже, не в десять.
Спасение пришло неожиданно.
– Что вы делаете в студенческом общежитии? - загремел хорошо знакомый голос.
Пол сотрясло от грозной поступи.
Троица повернулась в сторону Марьи Дмитриевны. Я грустно усмехнулась: наверняка администраторша потеряет интерес к происходящему так же, как это сделал участковый парой минут раньше. Ан нет. Тетка перла вперед подобно боевой машине пехоты. Под ее горящим праведным гневом взором одетые в черное поколебались. Попятились. Отступили.
– Покажите пропуск!
Я быстро захлопнула дверь. Лязгнул замок. Я помчалась к лестнице. Страха не было. Радости - тоже. Мысль одна была, и та насквозь странная:
"Вероятно, различие между участковым и Дмитриевной в том", - прыгая через три ступеньки, думала я, - "что он - насквозь продажный, а она - действительно радеет о нашем благе. Настолько, что порой начисто забывает о себе, и…"
Впрочем, очень скоро происшествие перестало меня волновать. Надо было успеть потренироваться, позавтракать (голодный преподаватель - злой преподаватель), и бежать на факультет.
* * *
За пределами главного здания было хорошо. В воздухе ощущалась та неповторимая весенняя свежесть, что характерна для немногочисленных дней во второй декаде мая. Деревья, примерив новые наряды, радовали глаз свежими, можно даже сказать, юными, зелеными красками. Легкий ветерок донес до меня хвойный аромат, и я порадовалась тому, что не вдохнула вместе с ним изрядную порцию выхлопных газов. Не зря, не зря шумел полночи ливень. Трудился над очисткой московского воздуха.
В парке я оказалась не одна - на единственном на всю округу пенечке сидел интеллигентного вида мужчина в темно-сером деловом костюме. Курил трубку, и, подперев рукой щеку, думал. Вероятно, о вечном. Этот человек настолько гармонично вписывался в пейзаж, что, казалось, он тут с начала времен. Даже мыши его не смущались - знай, сновали себе возле пенька, качали молодую сныть. Возраст мужчины я определить не могла - судя по морщинам и умному виду, ему можно было дать лет пятьдесят. Но вот он шевельнулся, посмотрел на меня мельком, и мне подумалось, что ему нет и сорока.
Впрочем, я забыла о нем, как только приступила к тренировке. Размялась, попрыгала, решила, что недостаточно гибка для такого великолепного майского утра, и занялась любимым делом - растяжкой. Упражнение было привезено мною из Китая, называлось "поцеловать свой сапог". Подобной обуви, у меня, правда, с собой не было, но я вполне обошлась кроссовками китайского производства. Выбрала лиственницу посимпатичнее, закинула прямую ногу на дерево, натянула носок на себя, уставилась на свою спортивную обувь. И, чувствуя, как просыпаются связки, блаженно вздохнула.
Какая-то любопытная синица, видимо, привлеченная моим умиротворенным видом, бойко сбежала по стволу лиственницы, и принялась деловито прогуливаться по подошве кроссовка. Я замерла, боясь спугнуть нечаянную гостью. Птица освоилась, и… уставилась на меня. Глазки у нее были черненькие, пронзительные, и какие-то до невозможности честные. С минуту мы играли с ней в гляделки. Синица была настолько естественна, ей настолько были чужды человеческие условности типа добра и зла, а также прочие социальные ловушки, что у меня, потерпевшей с утра по полной программе, в том числе и от органов правопорядка, перехватило дыхание. Я почувствовала, как меня захлестывает энергией - захотелось что делать, и непременно что-то полезное. Я еще толком не знала, что именно сделаю, но была готова к подвигам.
И они, конечно, тут же меня нашли. В виде уже неприятно знакомой, но было позабытой троицы в нездешнем черном. На границе парка.
– Черт! - вырвалось у меня.
Гармония с природой порушилась, птичка улетела. Я торопливо сняла ногу с дерева. Троица заметно приблизилась, от нее меня отгораживали какие-то дохлые пятьдесят метров. Краем глаза я заметила, как интеллигентного вида дяденька легко и бодро (не всякий студент повторит!) поднялся с пенечка, и направился в мою сторону. Точнее, наперерез одетым в черное. Я замерла на месте, не зная, что предпринять. Повторная встреча с парнями наводила на нехорошие мысли о возможном продолжении неприятного знакомства. И, удери я сейчас, еще неизвестно, чем это обернется в дальнейшем. А тут у меня появился нежданный защитник. С другой стороны, интеллигентный вид мужчины тоже ни о чем не говорил.
А еще до меня наконец-то дошел весь сюрреализм происходящего. То, что я уже целых полчаса имею дело, с так сказать, потусторонними явлениями, и меня это не очень-то удивляет. Более того, мне почему-то до сих пор не было страшно.
"Наверное, у меня просто шок", - нашла я себе оправдание. - "А, может быть, я сплю, и скоро проснусь".
Последняя мысль показалась мне настолько спасительной и здравой, что я со всей дури ущипнула себя за руку. Стало больно. Очень. И даже где-то обидно - зловещие парни и не думали никуда исчезать. Стояли себе, припирались с кандидатом в мои спасители:
– Ты не имеешь на нее права.
– Вы тоже. Сила жизни и смерти обошла ее стороной.
Какая сила?
– Ты не на своей территории, чтобы распоряжаться, волхв.
Опять "волхв". А я-то была уверена в том, что мне тогда, у моей комнаты, показалось…
– А вы не в своем праве, - спокойно говорил в это время мой нечаянный защитник.
Что за черт? Может, я все же сплю? И мне снится сон о том, что я себя ущипнула, мне стало больно, и я подумала, что проснулась? Может, я сейчас все же того, очнусь?
В руках парней в нетутошнем черном, как по мановению волшебной палочки, возникли стволы. Я ущипнула себя еще больнее. "Защитник" даже не вздрогнул. Трое вытянулись, застыли, как по команде. Оружие исчезло так же мгновенно, как и появилось.
