Он оглядел платформу, на которой они работали, потом поднял глаза к двум подобным же сооружениям на соседних деревьях.
— Полный трюм будет у Совершенного, — прикинул он на глазок. — Игрот привел его сюда отяжелевшим от сокровищ. И таким же он теперь отсюда уйдет. Знаешь, я пытаюсь сообразить, каким образом это все для нас изменит, — и не получается! Каждая вещица сама по себе такова, что смотришь и насмотреться не можешь, — куда уж тут стоимость прикидывать.
Альтия согласно кивнула.
— В голову не вмещается, — сказала она. — Зато я думаю, как это богатство скажется на других. На моей семье в частности. Я помогу маме привести в порядок наш дом. И Кефрии не придется так уж беспокоиться о семейных доходах.
Брэшен расплылся в широкой ухмылке.
— А мои планы, — сказал он, — связаны в основном с Совершенным. Ну там, новые иллюминаторы… Новый рангоут и такелаж… Не говоря уже об услугах хорошего парусного мастера! После чего можно будет подумать и о нас с тобой. К примеру, предпринять плавание далеко на юг, на острова Пряностей. Знаешь, не торопясь так, со вкусом, с расстановкой, исследуя все интересное и не заботясь о том, чтобы вернуться непременно к сроку и обязательно с выгодой. Хочется мне, понимаешь, снова повидать те места, где я не бывал с тех самых пор, когда твой батюшка капитанствовал на Проказнице! — И добавил, тщательно следя за выражением ее лица: — С другой стороны, можно повидаться с Уинтроу и Проказницей. Проверить, как там у них дела.
Он видел, как она обдумывала эти возможности. Для Альтии плавание на далекий юг означало бы возвращение к памятным с детства местам. И быть может, там она сумела бы расстаться с теми смутными сожалениями, которые, как он понимал, до сих пор ее мучили. Да и встреча с Проказницей и племянником, вероятно, помогла бы ей счастливо упокоить некоторых призраков. Если она увидит, что ее возлюбленный корабль доволен жизнью и пребывает в хороших руках, должно же это снять некоторую тяжесть с ее сердца? Брэшен усилием воли гнал от себя некоторые опасения, внушаемые ему подобной встречей. Как ни жаль было в том признаваться, но, если он сам скоро не сумеет поднять Альтии настроение, может, ему стоило просто ее отпустить? То есть не то чтобы она напрочь разучилась шутить и смеяться. Нет, конечно, она смеялась. Только всякий раз ее смех почему-то очень быстро сменялся молчанием, в котором ему, Брэшену, как-то не было места.
— А что, это очень даже по мне, — сказала Альтия, невольно оборвав его размышления. — Если, конечно, нам удастся уговорить Совершенного. Мы могли бы заодно и змей поискать для Тинтальи!
— Ну вот и отлично, — согласился Брэшен, придав своему голосу воодушевление, которого на самом деле не испытывал. — Значит, именно этим мы и займемся, когда покончим с починкой. — Он глубоко вздохнул и поднял глаза. Весенний, недлинный еще день почти догорел, а сквозь переплетение густых древесных ветвей можно было заметить штормовые облака. Чего доброго, сегодня ночью и зима могла ненадолго вернуться. — Снаружи лучше не ночевать, — решил он наконец. — И вообще, пора всем на борт. Скоро совсем стемнеет, а я совсем не хочу, чтобы кто-то свернул себе шею или рассыпал драгоценности, если мы попробуем в потемках работать!
— Верно, — кивнула Альтия. — А я бы еще не отказалась взглянуть, хорошо ли они все там уложили! — И она повернулась к матросам: — Ну все, ребята, последняя ходка! Все равно до завтра наши камешки и монетки отсюда не разбегутся!
Она вышла на палубу посреди ночи, неся в руке фонарь. Совершенному не понадобилось оглядываться, чтобы определить, кто это появился. Он и так узнал легкую поступь босых ног Янтарь, тем более что она часто приходила к нему вот так, ночью. Много раз они проводили время за беседой, а иногда просто молчали вдвоем, слушая, как подают голоса ночные птицы и журчит в реке вода. От рук Янтарь, лежавших на поручнях, Совершенному чаще всего передавалось ощущение покоя и мира. Сегодня, отчасти вразрез с обыкновением, она повесила фонарь на крючок. И что-то положила на палубу, прежде чем опереться на фальшборт.
— Хорошая ночь, а?
— Хорошая-то хорошая, — проворчал он. — Но сейчас к твоему фонарю слетится вся мошкара на милю вокруг. Они тут перед штормом обычно так и кишат. Не убежишь сразу — живьем съедят!
— Да я ненадолго, — ответила Янтарь, и Совершенный с изумлением убедился, что она испытывала необычное возбуждение, была, можно сказать, вне себя. — Скажи, Совершенный… Помнишь, ты говорил, что привел нас сюда, чтобы поделиться сокровищами? Так вот… я нашла кое-что, чем мне до смерти хочется обладать!
Он оглянулся через плечо. Янтарь стояла в ночной сорочке, широкой и длинной, доходившей до самых ступней. Рваные клочья волос рассыпались по плечам. Ожоги от змеиного яда были еще отчетливо видны — мертвенно-белые пятна по золоту кожи. Совершенный предпочитал верить, что время сотрет эти отметины. Глаза Янтарь блестели в свете фонаря, и он поймал себя на том, что улыбается ей в ответ.
— Что же это за сокровище? — поинтересовался он. — Золото? Серебро? Древние украшения Старших?
— Вот. — Янтарь нагнулась к холщовому мешку, лежавшему у ног и сунула в него руку. Совершенный увидел резной деревянный обруч: Янтарь почти благоговейно держала его на ладонях, поворачивая так и этак. Не сразу решившись, она возложила этот обруч себе на голову, словно корону, и подняла глаза. — Пожалуйста, покопайся в своих драконьих воспоминаниях. Просто ради меня, хорошо? Ты припоминаешь эту вещицу?
Совершенный молча смотрел на нее, и она не отводила глаз. Она ждала ответа. Деревянная корона была украшена головками птиц. При ближайшем рассмотрении головки оказались куриными. Совершенный поднял бровь. Янтарь с явной неохотой сняла обруч и протянула ему. Он осторожно принял хрупкое украшение. Дерево. Резное дерево. Корабль только головой покачал. Он-то ей предлагал выбрать что угодно самое дорогое и лучшее из немыслимого Игротова клада, самые сливки богатства Проклятых Берегов. Золото, камни, дивные предметы искусства. И что же выбрала корабельная плотничиха? Естественно, деревяшку!
Янтарь между тем попробовала подтолкнуть его память.
— Когда-то эта корона была позолочена, — сказала она. — Видишь? В резьбе петушиных головок еще поблескивают золотые чешуйки. И во-он там в двух местах есть отверстия, куда можно вставить длинные перья из хвостов. Правда, сами перья давным-давно сгнили.
— Что-то вроде припоминаю, — неуверенно проговорил Совершенный. — Но очень немного. Кто-то носил эту корону.
— Кто? — настойчиво спросила Янтарь. Совершенный протянул ей обруч, и она его приняла. Отвела волосы с глаз и вновь возложила на себя петушиную корону, чтобы с надеждой спросить: — Кто-то вроде меня?
— Ну… — замялся Совершенный, силясь припомнить. — Прости, — проговорил он затем. — Припоминаю только, что она была не из Старших. Но это и все.
Прежняя носительница короны действительно очень мало напоминала Янтарь. И волосы и кожа у нее были белыми как молоко.
— Ладно, не важно, — отмахнулась резчица, но Совершенный явственно ощущал ее разочарование. — Короче, если ты не возражаешь, я бы взяла эту штуковину!
— Бери конечно. А что, кто-то возражал?
— А я никого и не спрашивала, — застенчиво отозвалась Янтарь. — И никому не показывала, так что у них и возможности не было возразить!
Она снова сняла корону, ее пальцы и взгляд с бесконечной любовью ласкали древнюю резьбу.
— Ну так забирай, — сказал Совершенный. — Пусть она будет с тобой, когда ты уедешь.
— А-а… Значит, ты догадался, что я собираюсь уехать?
— Да. Догадался. Слушай, может, хоть до середины лета со мной побудешь? К тому времени я обязательно вернусь сюда, чтобы быть поблизости, когда вылупятся драконы.
Ее пальцы перебирали деревянные перышки петушиных головок.
— Искушение немалое, — сказала она. — Может быть, и останусь. Но потом все равно обязательно уеду обратно на север. У меня там друзья. И я так давно их не видела! — И добавила, понизив голос: — Понимаешь, есть у меня одно жгучее подозрение. Похоже на то, что пора уже мне снова вмешаться в их жизни! — И она рассмеялась с деланным легкомыслием. — Чего доброго, с ними у меня получится лучше, чем здесь! — Тут ее лицо омрачила забота, она взобралась на поручни и попросила: — Подними меня, пожалуйста!
Совершенный потянулся через плечо, подставляя ей правую руку. Янтарь перебралась к нему на ладонь, и он отвернулся от света. В темноту смотреть было проще, чем на фонарь. Спокойнее как-то. Корабль медленно и осторожно сложил руки на груди, так что Янтарь оказалась сидящей в месте, где они скрещивались, словно в кресле. Она доверчиво откинулась спиной к его груди, и они некоторое время молчали. Кругом них вовсю звенели ночные букашки. Янтарь беззаботно болтала в воздухе босыми ногами. Она знала: Совершенный ее не уронит. Она всегда задавала ему вопросы, на которые никто другой не решался, и сегодняшняя ночь не составила исключения.
