— Ну да Бог с тобой! — разочаровано выдохнул Хайес, поднимаясь. — Я в чужие тайны не лезу. А то, что старик Фрогган всегда поступал не так, как все, так о том тебе всякий скажет! И чему я, право, удивляюсь? Ведь и первый его оруженосец был для всех, что бельмо на глазу. А теперь он, видать, и со вторым начудил!
— Неправда! — закричал Рин, вскакивая. Рука его, сама собой, стиснула рукоять меча. Заметив это, юноша смутился и повторил, уже заметно тише. — Неправда! Ади Питри никогда не учил меня чему-нибудь недостойному! И Таркуд, хотя, может, и не блещет хорошими манерами, но по части доблести не уступит никому! — и добавил, еще тише. — Ади Питри полагал, что мне, возможно, потребуются такие знания и умения, которые обычному рыцарю и не к чему. Поэтому и пригласил и кахта, и рокканца, и фарланина, чтобы они обучили меня всему, что им сами ведомо.
— Вот ведь как занятно! — воззрился на него в полном изумлении Хайес.
— И долго ли они тебя обучали, отрок? — как-то осторожно спросил он затем.
— Да, почитай, четыре года, — вновь опустил голову Рин.
— Гхм!.. Однако… — тихо пробормотал Хайес, терзая себя за бороду. Затем он ещё раз внимательно оглядел, с головы до ног, юношу и похлопал того по плечу. — Пусть ади Питри и был странным, но дураком-то его уж точно никто не назвал бы! Если он так считал, то, полагаю, у него на то были веские причины. Не так ли? — и Хайес вновь пытливо уставился в лицо Рина.
Рин нахмурился.
— Об этом он мне не говорил, — ответил юноша.
— И ты поклянёшся мне в том своей честью? — схватил его за плечо рыцарь, так и буравя своим взглядом.
Рин открыл было рот, а потом вновь молча закрыл его, растерянно моргая.
— Х-ха! Наглый юнец! Думал меня перехитрить? — рассердился Хайес, надув от обиды щёки. — Хорошим же оруженосцем ты мне был, если начал прямо с вранья!
— Простите великодушно, Ваша Решимость! — смиренно склонил голову перед рыцарем Рин. — Ежели бы это было лишь моей тайной, то я, видит Бог, ни секунды бы не колебался в том, чтобы начистоту всё вам рассказать! Но это была тайна ади Питри. А кроме того, — Рин на мгновение запнулся, не зная, можно ли считать Иару Прекрасную дамой, или же нет, но, решив, что она, без сомнения, дама, и, более того, в вышей степени благородная, пусть даже и богиня, уже увереннее продолжил, — в ней напрямую замешана одна… одна черезвычайно благородная дама!
— Что за чушь ты несёшь! — вспылил, наконец, рыцарь. — Слыханное ли это дело — ади Питри и невообразимо благородная дама! Да я скорее поверю, что свиньи вьют гнёзда, а волки несут яйца в курятнике! — заорал на него Хайес.
— Я готов вам поклясться честью, что это так! И призову в свидетели всех искуплённых и самого Всесущного! — насупился Рин, и сам начиная злиться.
Хайес тут же замолчал и лишь беззвучно открывал и закрывал рот.
— Ну и дела! — наконец, тихо произнёс он. — Видно, и в правду, конец света наступает! — Внезапно какая-то догадка осенила его, и он радостно хлопнул себя по лбу. — Послушайка! А ты, не ровён час, не сыном ли его и той благородной дамы будешь?
Столь нелепое предположение так рассмешило Рина, что он не удержался а расхохотался во всё горло.
— Да что вы такое говорите, ади Даггемо! — укоризненно сказал Рин, утирая выступившие от смеха слёзы. — Давно уже я так не смеялся!
— Да… Действительно! Что это я? — сконфуженно пожал плечами Хайес. — Хотя, признай, что определённый резон в этом моём предположении был!
— Ну-у… — неопределённо пожал плечами Рин.
— Что ж… Отдыхай пока! Скоро мы опять двинемся в путь, — и Хайес, уже примирительно, похлопал по плечу Рина и отошёл в сторону, к айвонцу.
— Ну что, арвер, не жалеешь о своём решении? — тихо спросил его Оссу Та, слегка кивнув в сторону юноши.
— Нет. Не жалею, нкапи, — Хайес расправил плечи и оглянулся на Рина, который разыскал среди тел убытых врагов своего самого упорного противника и теперь, с любопытством, разглядывал его меч.
— Если бы мы всё это время тащили его силой (раз уж ты не мог заставить его идти с нами с помощью своего волшебства), то, как я теперь прекрасно это понимаю, у нас непременно бы возникли определённые трудности, — продолжил свою мысль рыцарь и добавил, ещё тише. — Как только мы достигнем Аймпарского монастыря, ты, уж будь добр, не тяни больше со своим колдовством! Видит Бог, парнишка этот весьма шустрый.
— А-а-а-ааа! — вдруг закричал Рин, роняя на землю шлем убитого и в ужасе отскакивая от поверженного врага.
— Эй! Что там такое, оруженосец? — поспешно направился в его сторону Хайес. — Чем тебя так напугал этот убитый, что ты шарахаешся от него, словно орхат от слёзария?
Рыцарь поспешно подошёл к Рину и, едва взлянув на труп, тоже обомлел.
— Это женщина! — юноша потрясённо смотрел на Хайеса и шептал заметно побледневшими губами. — Понимаете?!..Я сражался… и убил женщину!
Под бледным взором трёх лун, лицо поверженной противницы Рина едва заметно светилось, окутанное зеленовато-серебристым, призрачным сиянием. Несмотря на безобразный шрам, рассекавший всю её левую щёку и терявшийся где-то на горле, под воротником доспеха, лицо убитой было неописуемо прекрасным: тонкие, плотно сжатые губы, прямой, решительный нос, резко очерченные, токие брови, лишь чуть-чуть изогнутые, словно лук без тетивы, и над высокими скулами, огромные, серебристыеглаза, чью красоту можно было бы сравнить, разве что со слезой Игуна! Её волосы, столь же серебристые, как и её зрачки, пышной копной разметались по земле, на которой, напротив уголка рта, собралась маленькая лужица голубовато-серебрящейся крови.
Хайес ничего на это не сказал, а бросился к двум другим павшим врагам, в точно таких же доспехах. Решительно сняв шлем с первого их них, он нашёл затем, лежащую тут же, но уже отдельно, голову второго, и проделал с ней тожесамое. На этот раз это были мужчины, но без сомнения, того же племени, что и девушка, и столь же прекрасные лицом, как и она.
— Спаси меня и сохрани Всеведущий и Всесущный! — осенил себя кругом Хайес, вдрагивая и роняя голову на землю.
— Никогда ещё, во всём этом проклятом мире, не случалось, чтобы кивили арту путались с Тенью! — произнёс он, растерянно смотря на распростёртые перед ним тела.
Вокруг него, в том же потрясении стояли и, тот час сбежавшиеся со всех сторон, шоэны, понуро и даже испуганно опустившие головы. И все подавленно молчали.
— Грядёт последний шторм, и, повидимому, гребни волн завивать будет не только Кфал… Молитесь и не надейтесь на спасение, ибо отныне живой позавидует мёртвому! — несовсем понятно, но определённо усташающе высказался Оссу Та.
