Он чувствовал, что над ним подтрунивают, и его самолюбие страдало.
— Магистр Фассен гнушается неучами и презирает лентяев и ротозеев, — пояснил Арен. — Три предыдущие игры я провалил нарочно, чтобы он счел меня слабым противником. — Он понимал, что продолжать не следует, но остановиться уже не мог. — И в конце концов сам разленился и утерял бдительность.
— Ну это уже слишком! — вскричал магистр Фассен, побагровев. Рэндилл разразился хохотом, магистр Орик поперхнулся сигарным дымом, и даже нянюшка Альса украдкой улыбнулась.
— Эта способность у тебя от матери, — заявил Рэндилл сыну. — Она умела видеть людей насквозь, понимала, чем их пронять. Один взгляд — и она знала человека как облупленного.
— Лучше бы Арен проявлял свои дарования в учебе, — пробурчал магистр Фассен.
Пока они беседовали, в столовую проскользнул слуга и, наклонившись к хозяину, что-то шепнул ему на ухо.
— Разумеется. Пусть войдут, — сказал Рэндилл.
Слуга махнул рукой, и в дверь вошли повар с мальчишкой-подручным.
— Просим извинения за беспокойство, — начал повар, — но этот мальчуган узнал кое-что важное. Давай, Мотт, повтори свой рассказ.
— Я ходил в город за беконом, — затараторил Мотт. — Был на площади, и тут прискакал всадник, разодетый в пух и прах. Объявил, что он императорский посланец и что их разослали во все концы сообщить добрую весть! — Он остановился и перевел дыхание, с волнением ожидая реакции слушателей.
Повар ущипнул его за ухо:
— И какую?
Мотт сообразил, что саму добрую весть он еще не поведал, и торжественно объявил:
— Будет королевская свадьба! Принц Оттико берет в жены принцессу Соррель из Харрии, и произойдет это меньше чем через пять месяцев, в последний день меднолиста. То есть дейтуса, — поспешно добавил он, задним числом вспомнив, что месяцы полагается называть по-кродански.
— Ура! — вскричал магистр Орик, вскакивая с места. — Пью за это! — И высоко поднял стакан с бренди, призывая прочих присоединиться к ликованию.
— Какие чудесные новости! — захлопала в ладоши нянюшка Альса.
— И это еще не все! — продолжал Мотт. — По случаю свадьбы принца Оттико сделают лордом-протектором Оссии! Император вручит ему Пламенный Клинок! Спустя тридцать лет Пламенный Клинок вернется в Оссию!
Арен выпрямился в кресле. Всю жизнь он поднимал на смех россказни и суеверия, окружавшие Пламенный Клинок, но мысль о славном мече неизменно волновала душу. Ведь тот считался символом Оссии, и Арен волей-неволей ощущал его значимость.
— Уже тридцать лет прошло? — безучастно промолвил Рэндилл. Взгляд у него был отсутствующий, хотя известие поразило его, как и сына. — Да-да, верно. Тридцать лет с тех пор, как пала королева Алиссандра. Как быстро летит время.
— Тридцать лет, — угрюмо бросил Кун. — И вот Пламенный Клинок возвращается, но в руках кроданца.
— Хотя бы так, Кун, — устало ответил Рэндилл. — Хотя бы так.
Он поднялся на ноги. Магистр Орик по-прежнему стоял со стаканом, рука у него дрожала, но выпить в одиночку или сесть обратно он не мог, не уронив себя в глазах присутствующих. Рэндилл тоже поднял кубок. Остальные встали и последовали его примеру; все, кроме Куна, который упрямо остался сидеть.
— За королевское бракосочетание, — произнес Рэндилл, и все выпили. Магистр Орик проглотил бренди с явным облегчением. — А теперь прошу меня извинить. Я устал с дороги, и меня призывает горячая ванна.
Все попрощались, и Рэндилл вышел из залы, мимоходом рассеянно потрепав сына по голове. Арен проводил отца взглядом, заметив, как тот озабоченно нахмурился.
Магистр Орик плеснул в стакан еще бренди и снова поднялся, уже слегка пошатываясь.
— За здравие нашего доброго принца Оттико! — проговорил он заплетающимся языком.
— Да сядь уже! — рявкнул магистр Фассен.
После ванны Рэндилл удалился в кабинет заниматься бумажными делами. Вскоре Арен направился туда с подносом, на котором стояли два хрустальных бокала и серебряный кувшин со сладким золотистым вином.
Юноша тихонько приоткрыл дверь, чтобы не прерывать отцовских занятий. В кабинете царил уютный полумрак, разгоняемый свечами и настенными светильниками. В окно сквозь приоткрытые ставни проникал морской ветерок; легкие шторы колыхались возле заваленного бумагами письменного стола. На полках громоздились карты и расходные книги, стояло несколько ценных томов в кожаных переплетах, а на одной из стен висел сработанный из меди и золота символ Святейших: меч, острием вниз лежащий на раскрытой книге.
Рэндилл сидел в деревянном кресле кроданской работы, высокую прямую спинку которого украшали симметричные расходящиеся лучи. Наклонившись вперед, уперев локти в колени и сцепив пальцы, хозяин кабинета пристально смотрел в темный незажженный камин. На приставном столике лежало несколько распечатанных писем.
Арен понаблюдал за ним в приоткрытую дверь. Возможно, виной тому было пустое кресло рядом с отцовским или задумчивый вид Рэндилла, но сейчас он показался юноше похожим на призрака. Рэндилл до сих пор не заметил сына, и Арен насторожился. Обычно отец легко отвлекался, поэтому слуги старались не шуметь, когда он занимался делами. Поскольку Рэндилл так и не шевельнулся, Арен вошел в кабинет и встал перед ним с подносом.
— Отец, я принес тебе…
При звуке его голоса Рэндилл вздрогнул и рванулся с кресла прямо к Арену со страхом и ненавистью во взгляде. Юноша оторопело застыл на месте. Не успев сделать и шага, Рэндилл замер; лицо его озарилось сознанием и болезненно сморщилось, а сам он рухнул обратно в кресло. Взгляд Арена упал на нож для бумаг в левой руке отца, который тот едва не вонзил в собственного сына.
— Отец? — боязливо вымолвил Арен. Он умудрился не выронить поднос; изящные бокалы слегка пошатнулись, но не опрокинулись.
Рэндилл потер переносицу и закрыл глаза.
— Прости, — извинился он. — Ты меня напугал.
Арен недоумевал. Только что перед ним был загнанный в угол человек, безумный в своем отчаянии. Теперь отец выглядел не по возрасту изможденным.
— Я принес сладкого вина, — неловко пояснил Арен. — Амберлинского.
— Спасибо, — ответил Рэндилл.
Юноша поставил поднос на столик и смущенно попятился, но Рэндилл ласково удержал его за руку.
— Посиди со мной, сынок, — попросил он. — Мы долго не виделись, и я соскучился.
Отцовский голос немного успокоил Арена. Рэндилл снова стал самим собой. Все еще с опаской, юноша придвинул второе кресло, а Рэндилл тем временем налил вина.
— За кого ты меня принял? — вдруг выпалил Арен. Вопрос вырвался непроизвольно, но юноше хотелось понять отца.
Тот криво улыбнулся.
— Наверное, я решил, что это Полый Человек. — Он протянул стакан Арену. — Помнишь такого?
Арен отлично помнил. При всем желании ему не забыть кошмаров о Полом Человеке, терзавших его все детство. Но то была лишь сказка, которой пугали детей, и Арена разозлило, что отец пытается отмахнуться от него с помощью
