– Подождите! Да подождите же!
Девушка замерла, тревожно глядя снизу вверх, и Сергей вдруг понял, что она очень маленькая и хрупкая под своим огромным пончо. На долю секунды он отключился, прослеживая взглядом линию скул и рта, подбирая краски, которые точно передадут теплую смуглоту кожи, но тут же встряхнулся.
– Я вас чем-то напугал? – с любопытством спросил Сергей.
– Еще чего! – задиристо ответила девушка. – Не понимаю только, что вам нужно.
– Я – художник, а вы – моя идеальная модель, – медленно заговорил Сергей. Девушка подозрительно нахмурилась, и он добавил: – Нет, не ню… Хотя – посмотрим.
– Ну вы…
– Я хочу вас рисовать, – не дал договорить ей Сергей. – А еще я очень хочу есть. Даже – жрать. И вот я стою и разрываюсь между идеальной моделью и куском мяса. Представляете, как мне тяжело?
– По-моему, вы не художник, а псих, – сказала Юлька, пожимая плечами. – Не редкость. Здесь место такое.
– Я, к сожалению, абсолютно, беспросветно нормален. Дадите мне телефон?
– Нет, – с вызовом ответила Юлька, с трудом уже давя смех.
– Тогда поехали со мной. Я вас покормлю, и вы сразу станете добрее.
– Вы всегда так знакомитесь?
– Нет, обычно я делаю это еще изящнее. Но от голода я глупею…
– Оно и видно, – ответила Юлька.
Юлька смотрела, как Сергей, скептически задрав брови, вертит в своих больших руках ее визитку. Весь он был большой и какой-то очень уютный, и даже многодневная щетина его не портила. Крупные черты лица. Крупные кудри русых волос. Светлые большие глаза и чудесная улыбка, которой щель между крупными передними зубами только добавляла обаяния. И его машина, на которой они доехали от Севастопольской до какого-то мексиканского ресторанчика, была тоже большая, а еще черная – больше Юлька, очень слабо разбиравшаяся в технике, сказать не могла. Ну разве что – мыли эту машину очень редко, а ездили на ней по не самым лучшим дорогам.
«Ковбой на пыльном вороном, ну надо же! – подумала Юлька. – Надеюсь, он спит со своими моделями…»
– Гумилева… – заговорил Сергей, положив визитку в нагрудный карман. – Случайно не родственница поэта? Что вы смеетесь?
– Я всегда смеюсь, когда радуюсь, – ответила Юлька. – Обычно спрашивают, не родственница ли я миллиардера.
– А вы?…
– Только если он – родственник поэта, – улыбнулась она.
Где-то далеко-далеко, там, где корни деревьев сжимают сердце земли, где Анды вспарывают брюхо пасмурного неба, эта женщина собирала травы и кралась с копьем по следу пугливой капибары; сидя у костра и обхватив колени, чутко вслушивалась в мягкие шаги ягуара во тьме, и ее ноздри трепетали от запаха ночных цветов; танцевала, смеясь, скаля белые зубы, над потеющим миссионером с крестом на узкой и бледной, как рыбье брюхо, груди; с автоматом в руках пробиралась с партизанским отрядом сквозь сельву, чтоб вернуть ей свободу. Десятки, сотни прекрасных картин проносились перед глазами Сергея; Юлька болтала, размахивая вилкой, и он отвечал ей, но мыслями был далеко.
– Я даже не поленился выучить испанский, – говорил Сергей. – Мне просто все это очень нравится, прет с самого детства. Мои предки были поморами, с чего меня повело в эту сторону – сам не знаю. Испанцы, индейцы, Гойко Митич…
– Мой дед по маме наполовину индеец, – вставила Юлька, отправляя в рот очередной кусок мяса. Сергей моргнул, возвращаясь в реальность. Ничего себе! Правда оказалась не хуже вымысла…
– Североамериканский? – осторожно уточнил художник.
– Парагвайский… Что вы на меня так смотрите? – рассмеялась она. Сергей впился в нее горящими глазами, на лице проступило радостное предвкушение. – Вы все-таки маньяк, -сказала Юлька. – И не надейтесь, я с ним даже не знакома.
Сергей шумно выдохнул и с разочарованной гримасой откинулся на спинку стула.
– Да и бабушка, кажется, не очень, – задумчиво продолжала Юлька. – Жил где-то там… – она неопределенно помахала рукой. – Может, и сейчас живет, не знаю. Где-то там… Может, в Боливии…
С каждой фразой ее голос становился все тише, и в конце концов Юлька замолкла, ошарашено глядя в горшочек с мясом. Действительно, что мешало деду поселиться в Боливии? А потом прислать ей фигурку броненосца… «Будь осторожная, он может сделать тебе бред». Хорош подарочек, ничего не скажешь.
– А бабушка? – спросил Сергей.
– Ой, да, наверное, знает, – откликнулась Юлька и схватилась за мобильник. Сергей удивленно задрал брови, с улыбкой наблюдая за девушкой. – Черт, спит уже… – разочарованно протянула она, посмотрев на часы.
– Так откуда бабушка? – напомнил о себе художник.
– Из Конго, – рассеянно ответила Юлька. – Африканская ведьма. Ну и я по наследству немного. Так что будь осторожен.
Сергей хмыкнул.
– Спасибо, что предупредила. А родственница Гумилева ты через отца?
– Не-а, как раз через маму…
– О, как!
– Слушай… – Юлька покусала губу. – Я сейчас так себе собеседница, да? Мозги совсем не варят.
– Не, ну почему же, – вежливо запротестовал Сергей. – Если бы ты блистала интеллектом, я бы чувствовал себя подавленным, у меня бы появились комплексы…
Юлька хихикнула.
– Понимаешь, со мной сначала случилась загадочная чепуха, а потом – ты, и все за один день. Мне бы сейчас кофе и поспать… А про Гумилева – это семейная легенда. Русский поэт проездом в Джибути заглядывает в публичный дом… Что? – Юлька вызывающе вздернула подбородок. – Мои африканские родичи слишком нахлебались всякого, чтоб стесняться таких подробностей.
– Я и не говорю ничего, – поднял руки Сергей.
– Короче, имя совпадает и время тоже.
– А фамилия?
– До получения паспорта я была Степанова, – рассмеялась Юлька. – И меня это бесило… ладно бы еще отец был рядом, так ведь я его видела за четырнадцать лет – раз пять.
Она сердито покачала головой, откинула со лба волосы. Смущенно замерла, перехватив внимательный, чуть насмешливый взгляд художника.
– Что?
– Поедешь ко мне? – спросил Сергей.
– Что, прямо сейчас? – растерялась Юлька. Сергей улыбнулся, слегка пожал плечами. – Поеду, – сказала Юлька и шумно отхлебнула кофе.
– Я с детства стараюсь выглядеть живописно, – говорила Юлька. – А когда меня собрались наконец живописать, растерялась… Ты извини, я тебе там наговорила всякого.
Горячий кофе сильно отдавал корицей. «Кофе не из лучших, – объяснял Сергей, отмеряя специи, – зато он с кубинской плантации в Сьерра-Маэстре. Это потому что я рисовал Че Гевару. Этот кофе вырос практически на его следах». Юлька расхаживала по студии, ненадолго задерживаясь перед прислоненными к стенам холстами. Потрогала пальцем подсохшую краску на палитре. Остановилась у почти готовой картины, всматриваясь в выступающие из полутьмы конские морды.
– Хорошая, – сказала она.
– Нравится? – оживился Сергей. – Она сейчас моя любимая. Не стану продавать в ближайший год, мне ее даже на выставку отправлять жалко. А может, и вообще не продам. А то живу, как сапожник без сапог, – он махнул рукой на голые стены, покрытые белой штукатуркой. Рядом с компьютерным столом темнели пятна – похоже, там когда-то расплескали красное вино.
Юлька снова обошла студию по кругу. Сергей, сидя на табуретке посреди комнаты, торопливо делал наброски в альбоме. Под цепкими взглядами художника Юльке стало слегка неуютно.
– Мне стоять как-то надо или что? – спросила она. – Ну, позировать как-то?
– Да нет, ходи, если хочешь, – рассеянно откликнулся Сергей. – Хочешь – ходи, хочешь – лежи… Можешь раздеться, если хочешь…
Юлька взглянула на него с деланным возмущением, но Сергей полностью ушел в работу, и вид у него был совершенно невинный. Она отхлебнула кофе из огромной кружки. Другая, не менее объемная посудина виднелась из-под растрепанного журнала на широком лежбище, заваленном красками и бумагой.
– Могу и раздеться, – сказала Юлька и примостила кружку на компьютерный стол.
