– Возможно, мне даже стоит явиться к ней тайно, сегодня же ночью, взять ее из колыбельки и прижать ее крохотную нежную ручку к острому концу веретена…
Вдали застонал гром, в ужасающем согласии вторя стонам толпы. Королева вскрикнула, теряя сознание, и рухнула поперек колыбели. Король, двигаясь так, словно он рвался из железных цепей, склонился к ней и поднял на руки. Высокая женщина улыбнулась:
– Сожгите все прялки в королевстве, если захотите, – это ее не спасет. Заприте ее в самом глубоком подземелье до конца ее короткой жизни – и это тоже ее не спасет. Любуйтесь своей принцессой, пока можете, – она не останется с вами надолго!
Высокая женщина вскинула руки и снова превратилась в черное облако, как смерч кружащееся и кружащееся, словно какое-то обезумевшее колесо, на том самом месте, где она стояла. Флаги над помостом сорвались с веревок, а шесты, поддерживавшие шелковые драпировки, обрушились на короля с королевой и колыбель с лежащей в ней принцессой. Катриона совершенно не помнила, как оказалась там и схватила расплакавшуюся принцессу на руки. Очнулась она, стоя на коленях перед колыбелью, похлопывая малышку по спинке и гладя ее по головке.
– Нет-нет, – быстро, без остановки шептала она, – этого не произойдет, не может произойти, вот, возьми себе все тетины амулеты, я сама еще не очень-то фея, хотя тетя говорит, что буду, ты можешь забрать мой дар, это всего лишь детская магия, надолго его не хватит, и он все равно не слишком-то полезен, я умею разговаривать с животными, порой он все же пригождается, и это единственный полезный подарок, который ты получила за весь день, иногда, если кто-нибудь накладывает чары на тебя или рядом с тобой, а с тобой есть животное, ты можешь спросить, животных магия запутывает меньше, чем нас, это всего лишь детская магия, всего лишь – но ты сама всего лишь ребенок, ох, этого не может произойти.
Она заметила, что слезы струятся по ее лицу и по затылку принцессы, – возможно, отчасти из-за этого малышка так отчаянно плакала. Талисман человека с саблей гудел у Катрионы на груди, словно там стучало множество тяжелых молоточков. Укачивая принцессу, она видела, что клочья красного, пурпурного, лилового и серого окутывают ее руки и тянутся между пальцев, словно обрывки ткани, сквозь которую она продралась, и с ее волос свисают такие же ленты, щекочущие лицо, но ей никак было не освободить руку, чтобы их смахнуть.
Вокруг поднялся шум, и Катриона ожидала, что принцессу из ее рук вот-вот заберут. Но вместо этого чья-то рука приобняла ее за талию, помогая подняться, и принялась подталкивать, по-прежнему с принцессой на руках, к другой стороне помоста, в тихий уголок под поваленными шестами и именинными драпировками. Обернувшись, она увидела перед собой лицо маленькой невзрачной женщины, которая несла принцессу и стояла рядом с королевой. На ее щеках тоже виднелись полосы от слез.
– Милая, ты вообще представляешь, что сделала? Я бы тебя поблагодарила, но сомневаюсь, что ты понимаешь.
Катриона неловко перехватила принцессу и одной рукой смахнула особенно мешавшие ленты с лица. Ей не пришло в голову передать принцессу маленькой женщине, а та не предложила забрать ребенка. Вместо этого она, заметив наконец талисман, протянула руку и осторожно коснулась его пальцем:
– Что ж, это кое-что объясняет.
Катриона невольно улыбнулась – исполненной отчаяния улыбкой человека, который совершенно не представляет, что происходит, испуган и хочет кого-то порадовать или хотя бы умиротворить. Взгляд маленькой женщины поднялся от талисмана к лицу Катрионы, и она улыбнулась в ответ, мягко и понимающе.
– Ты сама еще ребенок. Бедняжка… Ох, даже не знаю, что делать!
Улыбка исчезла с лица маленькой женщины и, казалось, больше никогда на него не вернется. Она на мгновение прижала руку к глазам, несколько слезинок выкатилось из-под ладони.
– Я сказала королеве чистую правду, – пробормотала она, как будто обращалась к самой себе, – я слишком тесно связана с этим семейством. За много лет и три поколения королей и королев я глубоко пропитала все здесь своей магией, слишком глубоко, чтобы от нее избавиться… Предполагалось, что подарков будет двадцать один, и только двадцать были вручены, когда появилась Перниция… О да, – подтвердила она, обращаясь снова Катрионе, – да, я знаю, кто она, но и не подозревала, что она так могущественна. Я надеялась, что этого не произойдет, – как обычно надеются, пока не грянет беда. Я надеялась, что годы лишили ее сил, многие годы, с тех пор как наша последняя королева… Послушай, времени нет. Я постараюсь позаботиться о том, чтобы о тебе никто не вспомнил. Возьми принцессу и уходи – бери ее и ступай. Это ее единственный шанс. К тому времени, как все успокоятся и начнут соображать, будет уже слишком поздно. Я наложу на тебя чары, которые помогут незамеченной ускользнуть из столицы, а дальше все в твоих руках. Я не осмелюсь оставить на тебе запах моей магии, ощущаемый за стенами города, – нет, я даже не осмелюсь поцеловать ее на прощание, не осмелюсь коснуться ее снова теперь, когда ты взяла ее. Не говори мне, куда идешь, не произноси это вслух здесь, на этом воздухе, который Перниция неспроста только что потревожила с собственным умыслом. Чем меньше следов ты оставишь, тем легче мне будет их уничтожить.
– Я… но… – ужаснувшись, начала было Катриона, однако бессознательно устроила поудобнее принцессу на груди и плече.
Один из кулачков малышки запутался в вороте платья Катрионы, а другим она попыталась подергать ее за волосы.
– Да, знаю, – согласилась маленькая невзрачная фея. – Прости. Но ты это сделаешь, правда? Я не могу тебя заставить, так же как не могу уберечь ее сама. Но ты действительно единственная надежда принцессы. Возьми ее в свой дом и вырасти как собственную дочь.
– Вырастить ее? Но что…
– Позже я с тобой свяжусь. Я найду тебя, когда смогу… когда осмелюсь. Возможно, не скоро. Перниция… Мы должны всё о ней узнать, а это будет непросто. Послушай-ка… И запомни наизусть. Любой, кто придет от меня, повторит это тебе, и так ты его узнаешь. Слова – единственный знак, которым мы смеем воспользоваться. И… и только этот стишок я могу подарить ей, моей милой, единственной малышке! – Голос феи дрогнул, но затем она твердо продолжила: – Паучок, упав на парчовый рукав, плотнее плети свою сеть. Пусть с короны златой шелк спускается твой, ведь владельца ее больше нет.
– Больше нет… – послушно повторила Катриона. – Но что вы скажете бедной королеве?
