— О, если бы я могла продолжать оставаться в живых… — вздохнула Халькатла, — …я бы постоянно испытывала страх, что вот сейчас… сейчас моя жизнь прекратится.
— Я понимаю тебя, — негромко произнес Руне. — Со мной обстоит дело иначе.
— И как же?
Он пожал плечами.
— Кто я? Живу ли я? Для чего я предназначен?
— Ты оставляешь после себя след на снегу. А я — нет.
— Значит, я в некотором смысле живое существо. Но я бессмертен. И мне нет места среди людей.
— Это так.
Халькатла невольно взяла его за руку. Рука его была твердой, как дерево, и холодной. Но она продолжала держать его ладонь в своей.
Руне задумчиво произнес:
— У тебя был такой большой шрам?..
— Тот, что на груди? Ты увидел его, когда я пыталась соблазнить тебя в Оппдале и пережила самый большой позор в своей жизни?
— Ты не должна так думать, — мягко произнес он. — Да, это тогда я увидел его. Это произошло в тот раз, когда…
— Да, когда они проткнули меня насквозь. Тебе известно, что у Тувы как раз на этом месте есть родинка? Она очень заметная и имеет ту же самую форму, что и мой шрам.
— Этого можно было ожидать. Раны прошлого существования очень часто проявляются в виде особых родимых пятен в новой жизни человека.
— Как это увлекательно!
Она остановилась и посмотрела наверх, на возвышающиеся над ними скалы. Голоса их отдавались эхом среди синеватых каменных глыб, от скал веяло холодом, и она невольно поежилась. Постояв немного, она снова пошла, продолжая держать его за руку.
Им хорошо было вдвоем. Они вели интересную беседу и были не столь внимательны к окружающему, как им следовало бы быть.
Руне вздрогнул и резко остановился, почувствовав нечто неведомое в непосредственной близости от себя. Он хотел заслонить собой Халькатлу, но было поздно.
На них обоих напали сзади. Оба почувствовали одно и то же: на шею им была накинута веревка, обоих оттащили в сторону. Они услышали шепот на каком-то непонятном им языке. Руне раньше слышал эту интонацию, этот характерный способ произнесения некоторых согласных. И он вспомнил, где это было. В Индии, много веков назад.
Потом вокруг них воцарилась тьма.
— Эти люди исчезли не так уж и бесследно, — сказал Ян. — Посмотрите!
Натаниель наклонился, рассматривая то, что показывал ему на снегу Ян.
— Что это? — поинтересовался Габриэл.
— Мне самому хотелось бы это знать, — медленно произнес Натаниель.
Они увидели какие-то гладкие, коричневые зерна, явно оброненные теми людьми. Взяв шепотку этих зерен, Натаниель растер их между пальцами.
— На вид это напоминает сахар, — недоверчиво произнес Ян. — Коричневый сахар!
Натаниель понюхал порошок, осторожно попробовал.
— Это и есть сахар, — сказал он. — Что бы это могло значить?
— Почему не идут Руне и Халькатла? — сказала Тува и оглянулась.
На миг все замолчали, настороженно глядя друг на друга.
Потом Натаниель и Ян побежали обратно к скале, мимо которой они только что прошли. Тува и Габриэл последовали за ними.
От их друзей не осталось и следа.
Они звали их, и эхо их голосов гулко отдавалось среди камней.
Наконец воцарилась тишина, та горная тишина, которая наводит человека на мысль о бесконечности. Только тот, кто пережил это, знает, что это такое. Габриэл чувствовал теперь безысходное одиночество и печаль.
— У этих двоих не было помощников, — тихо произнесла Тува.
— Да, — сказал Натаниель. — Они считались неуязвимыми.
Из-за неровности местности обзор ограничивался десятком метров. Все четверо пошли обратно по своим следам, внимательно рассматривая их.
— Смотрите! — сказал Натаниель. — Среди наших следов есть след Руне. Следы Халькатлы, разумеется, невидимы.
— Здесь Руне остановился, — продолжала Тува. — Здесь произошла схватка.
— Смотрите! Слева след волочащегося по земле тела, — сказал Ян. — Но потом этот след резко обрывается.
— Его подняло с земли, — сказал Натаниель.
От этих слов у всех защемило в груди. Как могло случиться, что они ничего не слышали?
Натаниель стоял совершенно неподвижно. На его красивом, печальном лице было написано грустное понимание.
— Те самые темнокожие люди, которых мы видели… Коричневый сахар… Шелковый платок и топор… Все это наводит на крайне неприятные мысли. Я просто не осмеливаюсь думать об этом…
Он замолчал.
— Так что же, Натаниель? — спросила Тува.
— Нет, это просто немыслимо!
— Не существует немыслимых вещей, когда дело касается Тенгеля Злого. Скажи, о чем ты думаешь? По твоему лицу я вижу, что это нечто жуткое.
— В самом деле. Черная страница в истории Индии…
— Индии? — живо спросила Тува. — Значит, вы видели индусов, Ян и Габриэл?
— Да, вполне возможно… — растерянно произнес Габриэл.
— Так оно и есть, — сказал Ян. — Только я не могу понять, как они оказались здесь, в совершенно чуждом для них окружении.
— Нам нужно отправиться на поиски, — нетерпеливо перебила его Тува.
— Нет, подожди, пока Натаниель не даст своих пояснений, — сказал Ян.
Натаниель кивнул и подавленно произнес:
— Как вам известно, этнография и этнология — это моя специальность. Я изучал культуры других народов. И меня нисколько не удивляет, что Тенгель Злой выбрал себе в помощники именно этих людей. Или, возможно, не себе — возможно, он передал Халькатлу и Руне в руки Кали…
Все ждали продолжения рассказа.
— Эта история относится к 1700-м, началу 1800-х годов… А впрочем, время здесь значения не имеет, ни для нас, ни для него, ведь мы можем беспрепятственно перемещаться из одного века в другой.
— Ближе к делу, — сказала Тува. — Кто такая Кали?
— Кали — это индийская богиня, очень несимпатичная, мягко выражаясь. Но куда важнее созданный вокруг нее культ. Ее главный храм находится в Калькутте и называется Кали-гат, откуда и произошло название города. У Кали есть множество других имен, но мы не будем вносить путаницу в наши рассуждения, перечисляя их. Она питается кровью. И много столетий назад возникла секта так называемых Туггенов, или Душителей, или Разбойников. Еще Геродот, в четвертом веке до рождества Христова, упоминал о профессиональных душителях, а уж в 1300-х годах они были известны многим. Культ этот был очень распространен во всей Азии, вплоть до самых Гималаев. В 1600-х годах на сцену выходит Румал.
— Кто такой Румал? — спросил Габриэл.
— Румал — это не человек, это шелковый платок, который ты видел. Сначала члены секты душили свои жертвы с помощью обычной веревки или ремня. Но впоследствии они стали использовать для этой цели шелковый платок, в углу которого была прикреплена тяжелая монета. Платок набрасывался сзади на шею жертвы и стягивался, в то время как беднягу держали за руки и за ноги.
