«Светояр, это все Светояр! — думал князь, не замечая, что сердито скрипит зубами. — Без него Ростислав — вздорный отрок, которому достаточно плетку показать! Летось спас щенка от верного разгрома — заманил мою дружину в леса, заплутал ее, затаскал по буеракам, пока люди и кони не изнемогли. Пришлось о мире рядиться, крест с сопляком целовать. Не угомонится Светояр, пока Ростислав на киевский стол не сядет. Как такую язву рядом терпеть? Светояр не пускал меня в Киев, мой город по праву старшинства, войско Игоря разбил. Хорошо, что другие князья поддержали, Любечский ряд вспомнили, лествицу старую. Нет в землях наших порядка: брат на брата идет, щенок — на великого князя в благородных сединах. Окоротить бы молодца — чтоб навсегда дорогу в Киев забыл! Но как? Горыня Светояру в онучи не годится — хитер, изворотлив, но думать не умеет. К тому же злато больно любит… Заменить его некем, другие еще хуже… Переманить Светояра не выйдет — верен как пес, дед его Ростиславовичам служил. Теперь этот смок… Глеб Туровский забаву искал, а Светояр другое увидел. Мигом Городец сожгли… Прознает дружина про смока — на коня не посадишь. Всяк с детства сказку помнит, про трехголового, что огнем дышит… Что из того, что у этого голова одна? У страха глаза велики…»
Тяжкие думы одолевали великого князя, да так, что почувствовал себя худо. Кликнул слуг, те отвели Святослава в баню (всегда натоплена, старый князь любит). Там Святослава легонько размяли вымоченными в меду травяными вениками, поднесли холодного капустного рассолу — полегчало. Ужин князь велел подавать в спальню, к общему столу не пошел — не хотелось, не ко времени здравицы слушать. Была среда, постный день, Святослав без охоты пожевал пареной рыбки с тыквенной кашей, выпил холодного узвару и лег почивать под меховое одеяло. Долго ворочался, не в силах отогнать дневные заботы, и уснул только под утро…
Ух, каким выдался для Оляты тот день!
На обратном пути они заблудились. Поначалу летели над рекой, Олята вновь любовался открывавшимися с высоты видами, но прежнего восторга не было. Разведка в Городце, удар тиуна, появление блаженной и поджег города — впечатления распирали грудь отрока, хотелось поделиться, но Оляны рядом не было, а Некрас на беседу был не расположен. На возгласы отрока он не откликнулся, и Олята замолчал. Потому и скользил рассеянным взглядом по чудным долинам, залитым мягким лунным светом. Скоро и смотреть стало не на что: набежала туча, закрыв луну и звезды непроницаемым черным покрывалом. Затем громыхнуло, и пошел дождь. Крупный, холодный. Олята мигом промок, замерз и стал громко клацать зубами. Некрасу тоже пришлось не сладко: он хоть не стучал зубами, но тело его (отрок, ища тепла, прислонился к сотнику) сотрясала дрожь. Олята почувствовал, как змей стал снижаться.
«Где мы сядем? — тревожно думал отрок. — Не видно ни зги! Разобьемся…» Но Некрас знал свое дело, или же змей мог видеть в темноте: сели они на поляне, окруженной высокими соснами. Это Олята разглядел при свете молнии, ударившей неподалеку. Некрас, ни слова не говоря, спрыгнул в мокрую траву и направился в лес. Олята потащился следом. Сотник выбрал дерево, снес саблей несколько ветвей, бросил их к стволу и уселся на подстилку. Олята пристроился рядом. Под густой кроной сосны было сухо и безветренно, Олята, прижавшись к Некрасу, быстро согрелся и стал клевать носом. «А как же смок? — успел подумать он, закрывая глаза. — Он же на открытом месте…» Олята хотел спросить об этом, но не успел…
Проснулся он на рассвете — от холода. Некраса рядом не оказалось. Олята испуганно вскочил на ноги, но тут же увидел сотника — тот шагал к нему вдоль опушки, прокладывая темный след на мокрой траве. Отрок глянул туда, где ночью остался змей, — смок лежал посреди поляны, вытянув шею в их сторону.
— Весь неподалеку, — сказал Некрас, подходя. — Видел кузню, дым от горна идет. Пойдешь туда, наймешь коня, поедешь в Белгород и приведешь сюда сторожу с рыбой. Голодный смок не полетит.
К удивлению Оляты Некрас быстро стащил с себя свиту, порты и сапоги и велел ему скинуть свое рванье, а все это надеть.
— Зачем? — удивился отрок.
— Кто даст коня оборванцу? — спокойно сказал сотник. — Выдашь себя за княжьего отрока. Скажешь, на охоте отбился от своих, конь ногу сломал, а ты через лес пробирался…
Сапоги сотника пришлись Оляте почти впору, а вот свита оказалась длинной. Некрас ловко подвернул отроку рукава, затем опоясал своей саблей.
— У княжьего отрока должен быть меч! — пояснил, протягивая две серебряные монеты. — И нож…
— Как же ты?..
— У меня смок! — усмехнулся сотник. — С ним никакого меча не надо…
Кривой на левый глаз, хмурый кузнец долго и недоверчиво слушал Оляту, коня дал с большой неохотой, потребовав в уплату серебряную ногату, а также саблю — в залог. Оляте саблю отдавать не хотелось, но деваться было некуда. Кузнец вытащил клинок из ножен, внимательно рассмотрел и поцокал языком. И только затем вывел из конюшни сивого мерина. Как скоро убедился Олята, шерсть у коня была сивой не от рождения, а от старости: не взирая на его понукания, мерин и не думал скакать — лениво трусил по мокрой дороге, скользя копытами по свежей грязи. К счастью ехать оказалось недалеко: они приземлились в верстах семи от Белгорода. В городе Олята застал суматоху: по улицам скакали вооруженные всадники, бежали пешие вои — похоже, что войско собиралось в поход. Так оно и оказалось: получив известие о пожаре в Городце, Светояр велел трубить сбор. Олята нашел воеводу у княжьих палат; сидя верхом, Светояр отдавал приказы разлетавшимся во все стороны гонцам. Оляту он поначалу не признал. Дружинники стали отгонять наглого отрока, тогда Олята крикнул имя Некраса. Воевода мгновенно переменился.
— Где смок? Сотник где? — тревожно спросил, впиваясь взором в отрока.
Олята объяснил.
— Оба целы?
— Целы, воевода.
— Городец и в самом деле спалили?
— Дотла! — гордо сказал Олята, хотя не видел, дотла ли сгорела крепость, и добавил жалостно: — Смоку нужно рыбы, не то подохнет…
Олята не был уверен, что змей подохнет без рыбы, Некрас сказал только, что не полетит, но слово вырвалось и возымело действие. Светояр гаркнул на воев, те ускакали и мигом вернулись с корзинами полными рыбы. Как догадался Олята, дружинники попросту забрали ее у кого-то на торгу.
— Возьмешь с собой десяток воев! — велел отроку воевода. — Они проследят, чтоб никто не обидел. Брось эту клячу! — крикнул Святояр, видя как Олята заворачивает мерина. — На ней не дотащишься!
— Надо вернуть мерина!
