“Так старикан скоро меня до костей разденет”, – восхищенно отметил Элиен. Этого ему вовсе не хотелось.
Он бросился Эллату под ноги, вспоминая уроки, данные Сегэллаком. Эллат перепрыгнул через устремленный от земли вверх клинок Элиена, словно разом сбросив со своих плеч пять-шесть десятков лет.
Но за спиной Эллата в полный рост поднялся уже не тот Элиен, который подошел к его беседке, робко бормоча слова приветствия. Сыну Тремгора, как и Эллату, стало не до шуток. Он, что ли, этот восьмидесятилетний Эллат-попрыгунчик, пойдет освобождать Шета?
Элиен встал на Путь Воина и был готов идти по нему до конца. На затылок Эллата рушился гибельный удар, который должен был решить судьбу поединка отнюдь не в пользу Мудрого Пса Харрены. Но на его пути с молниеносной быстротой оказался меч Эллата, которому приемы Элиена были не в новинку. Сегэллак, наставник Элиена, и правая рука Эллата в Ре-тарской войне, фехтовал точно так же.
Два клинка встретились. Фонтаны искр, заметных даже при ярком солнце, брызнули во все стороны.
И словно лопнули струны, натянутые между землей и небом. Издав оглушительный звон, клинки разлетелись вдребезги.
Кровавый туман, застилавший мозг Элиена, рассеялся мгновенно. Он бросил расколотый меч на землю и опустился на колени перед Мудрым Псом Харрены. Элиен почтительно взял руку Эллата и приложил ее к своей правой скуле.
– Прости, Мудрый Пес Харрены. Путь Воина вел меня, и я ничего не мог сделать. Я хотел твоей смерти.
Эллат, чье изрезанное тлубокими морщинами лицо расцвело неожиданной улыбкой, отер пот со лба, переводя дыхание.
– Встань. Элиен повиновался.
– Я тоже хотел твоей смерти, сын Тремгора. И если бы ты оказался не тем, за кого себя выдаешь, ты был бы уже мертв. Но и ты убил бы меня, не будь я тем, кем некогда назван. Мы узнали друг друга. Но главное, я увидел в твоем оружии силу, которую давно надеялся найти. Скажи, откуда у тебя такой меч?
– Я выковал его год назад. Эллат, казалось, был изумлен.
– Ты? – переспросил он.
– Да.
Эллат промолчал. Наконец он сказал:
– Хорошо. Теперь отдыхай. Мы встретимся на закате на этом же месте.
Из ниоткуда перед ними вырос тот самый страж, который совсем недавно и, кажется, так давно – до поединка – был проводником Элиена по саду расходящихся тропок.
– Устрой юношу в гостевых покоях, – распорядился Эллат и снова занял свое место на беличьих покрывалах, словно ничего не произошло.
Элиен учтиво поклонился и, памятуя о том, что болтливость в таких ситуациях отнюдь не является достоинством воина, последовал за стражем, бросив беглый взгляд на остатки своего щегольского плаща и обломки оружия. Кто соберет их?
* * *
Лучи заходящего солнца пронизывали сад, сообщая ему несколько странную перспективу. Деревья, лужайки и клумбы выглядели совершенно иначе, чем утром, и Элиен не мог отделаться от ощущения, что идет куда-то не туда, хотя это и противоречило всем доводам рассудка.
Сад перед закатом был совсем не таков, как утром. Может быть, и сам Эллат, его хозяин, переменился?
Страж оставил его на том же месте, что и утром. Элиен нашел это предлогом к тому, чтобы пойти не торопясь и получить от созерцания сада как можно больше удовольствия.
– Элиен? – спросил Эллат, не оборачиваясь.
– Это я, милостивый гиазир Эллат.
Дождавшись приглашения, Элиен сел у ног Мудрого Пса Харрены, ожидая слов, которые должны решить его судьбу. Выдержав внушительную паузу, Эллат наконец начал:
– Год назад, Элиен, я зарыл в стороне от второй аллеи плод итского каштана. Я обнес это место камнями, и самая красивая из моих рабынь поливала плод, схоронившийся в тучной земле моего сада, молоком трехлетней ослицы. Итский каштан – дерево, которое очень нравится мне. В нем сила двухсотлетнего дуба, щедрость яблони и изящество ивы. Я думал вырастить из этого плода могучее дерево на радость себе и своим правнукам и не жалел сил, ухаживая за ним.
Эллат замолчал, вглядываясь в даль, где исчезал за тучами малиновый диск дневного светила. Элиен был неподвижен, пытаясь отыскать в словах Эллата потаенный смысл, и досадовал оттого, что был не в силах его найти.
– Но, – продолжал Эллат, – счастье отвернулось от меня. Чем больше стараний прикладывал я к тому, чтобы взрастить побег любимого дерева, тем больше разочарований мне приносила судьба. Над землей, заботливо взрыхляемой ежедневно, не появилось ни единого листика.
– Это случается, милостивый гиазир Эллат, это случается, – подтвердил Элиен, чтобы Эллат не подумал, что его гость не желает относиться к сказанному им с должной серьезностью. Сыну Тремгора начинало казаться, что Эллат расплатился за юношескую молодость тела совершеннейшим старческим маразмом.
– Я потерял интерес к мысли вырастить итский каштан прошлой осенью и больше не навещал то место близ второй аллеи. Но не так давно – в месяце Эсон – я случайно забрел туда безо всякой надежды на успех своих трудов. Что же я там увидел, ты, случайно, не догадываешься?
– Нет, – искренне ответил Элиен. – Неужели росток каштана?
Эллат смотрел на него или скорее сквозь него с легким укором. “Кому, как не тебе, об этом знать!” – читалось в его взгляде. Элиен был растерян и заинтригован. Он ждал ответа. И ответ последовал:
– Нет, не каштана. Там, за оградой, вскормленный молоком и взлелеянный моими руками, красовался побег герверитского вяза.
Элиен вздернул брови.
– Мне известно о твоем поражении при Сагреале. – Эллат, не давая Элиену опомниться, продолжал свой рассказ. – Твое войско было отменным, и ты не сделал ошибки. Однако твое поражение было закономерным. Если бы ты взглянул на тот побег вяза, ты сразу бы понял все. Октанг Урайн, властелин Земли Герва, Земли Вязов, стал новым служителем Хуммера, и многие силы мира теперь покорны ему. Вот почему твое поражение было предопределено. Нельзя сразить Воинов Хуммера в честном бою. Не может быть честного боя. Началась эпоха Третьего Вздоха Хуммера.
На сад опускались сумерки. Прохладный ветер делал беседку неуютной и чужой. Элиен был бы рад оставить это место, но Эллат, похоже, вовсе не собирался уходить. Похоже, все, что должно быть сказано, будет сказано именно здесь. В саду, поглощаемом сумерками.
Элиен задал тот же вопрос, который совсем недавно задавал Сегэллаку:
– Что я должен делать?
Эллат протянул ему свои пустые ножны.
