Я не обманывал себя — самостоятельно нормально научится владеть даже перочинным ножиком, первый раз взяв его в руки, невозможно. Что же говорить про средства убиения себе подобных, типа меча или лука, а ведь это далеко не перочинный ножик? Радует, что хотя бы с метанием, или наверно вернее будет говорить — киданием, копий и иногда ножей, проблем нет, сие дело нехитрое, главное попасть, да желательно посильнее.
Скрутив брыкающуюся душу, достаю кусок деревяшки и даю ему в руки. Интересно будет какой-то эффект или нет. Первый раз в жизни наблюдаю такую удивительную метаморфозу. Кусочек дерева почернел и осыпался черной трухой на тела. Зато душа перестала брыкаться. Связав его, попытаюсь понять, а что это собственно вообще было такое?
Немного подумав, пинаю несколько раз плененную душу, но, не дождавшись реакции, решаю провести еще один эксперимент — было очень интересно, что получится. Пленник казался мне человеком, который чем-то очень сильно ошарашен, настолько, что реакция на окружающий мир отсутствует вообще.
Достав кусок медной проколки, я дал пленнику ее в руки. Ситуация повторилась. Проволока будто окислилась, потом почернела и осыпалась черной пылью. Зато реакция у души была, да еще какая.
— Я помню, как меня зовут! Сказал пленник.
Ну и какого хрена тут только что произошло? Мелькнула мысль. Задумавшись, я чуть не пропустил момент, когда пленник начал опять что-то говорить:
— … совсем не ожидал, что разум вернется. Думал, последние мгновения доживаю.
— Как же ты потерял разум? Заинтересованно спросил я.
— Мы с отрядом решили попытать счастья на поле битвы, но нам не повезло. Выигравшая сторона, а в тот момент это были ангелы, оказалась слишком сильная, так что нам там ничего не светило в этот раз. Я едва унес ноги, но сказались ранения, и сил потрачено было слишком много, до города не дотянул — безумие захватило меня.
— Ну, понятно, задумчиво отозвался я.
Мысленно же я рассуждал о том, что делать с пленником. Оставить в живых? Так на него было потрачены материалы. Самое лучшее к чему я склонялся, прикончить его и забрать искру, но прежде выужу, пожалуй, информацию. Информация сейчас для меня это все. Ну а там уже видно будет.
— Расскажи о небе и аде.
— Небеса и Ад вплотную прилегают к этому миру, начал с энтузиазмом пленник, — Попасть туда можно через трещины-разломы, в земле — вход в Ад и через трещины-воронки на небе в Рай. Расстояние до неба примерно десять километров, в ад же попасть легче, но выбраться труднее по понятным причинам. Без крыльев не стоит об этом даже и думать. У каждого из этих двух миров девять уровней, чем выше или ниже поднимаешься или спускаешься, тем сильнее там сущности.
— Интересно, а как насчет реальных вещей? Я дал тебе прикоснуться к предметам, они растворились, а ты обрел сознание. Как это может быть?
— Тут все просто. Резерв организма взял энергию материи — это происходит автоматически, в случае если разум спит, и по желанию, если разум активен, тем самым материя разрушилась. Обычно все Охотники имеют при себе один или даже два таких предмета.
— Почему?
— Раны, которые исцеляются с помощью искр, полноценно не заживают. Это все из-за того, что тело наше не совсем материально, держится большей частью на Искре, однако не полностью. Вот и получается, что если превысить определенный уровень или порог ранения тела, то безумие овладеет разумом. Чтобы такого не произошло, нужны материальные вещи, а еще лучше органика, пусть это даже будет засохший кал, но органика тут редкость…
— Что же мне с тобой делать?
— Отпустить? Вопросом на вопрос ответил пленник, и как мне показалось даже всерьез, не надеясь на это.
— Не думаю, что это хорошая идея, я все же потратил на тебя материю, а она тут в цене, еще в какой цене.
— Ну да, согласен. Давай тогда я отплачу тебе.
— Что же ты можешь мне дать? Развеселившись, спросил я. — У тебя ничего нет, а то, что есть, я и так могу взять по праву победителя, даже не спрашивая у тебя разрешения.
— У меня есть чем отплатить, но не тут. У нашей команды есть "схрон", там лежит материя — несколько кусков пластика, причем достаточно больших. Думаю это достойная цена!
— Возможно, возможно… Как далеко находится ваш "схрон"?
— Доберемся быстро, ответил пленник.
— Как тебя зовут, наконец, поинтересовался я, согласившись на Цену и распутывая на руках и ногах ремни.
— Рустам, ответил он.
— Ну ладно, Рустам, пошли что ли, справившись с узлами, сказал я.
— Пошли, дай только вооружится, а то выгляжу, как безумец.
Спустя некоторое время, мы пошли в сторону гипотетического "схрона".
— Как ты тут ориентируешься? Спросил я, ведь нужно же было узнать, как он определяет в какую сторону идти. Ну и просто интересны способы ориентирования.
— Свет, в нем все дело. Север светлее юга, восток, как правило, отливает едва заметной синевой, а запад желтизной. К тому же Небо тут как карта, облака почти не двигаются, по ним и их форме тут спокойно можно ориентироваться. Возникновение же новых облаков или изменения формы старых тут очень спокойно можно разглядеть, запомнить и уже с некоторыми поправками ориентироваться по ним.
— И куда же на нужно?
— Смотри, вон облако, немного смахивающее на косой треугольник, окажемся под ним, увидим другое — овальное с одним углом, нам нужно дойти к нему, а от него там совсем недалеко на запад.
— Ясно, сказал я, обдумывая полученную информацию.
Вот ведь как, а я-то гадал, как тут ориентироваться вообще? Интересно, а сменность дня и ночи тут определяют?
— А ночь и день как определять?
— По тональности неба, и "яркости" почвы. Но это нужно тут прожить достаточно долго, чтобы такие мелочи стали заметны.
Так вместе мы шли, шли и еще раз шли. Последние слова меня немного успокоили, особенно когда мы достигли овального облака с треугольной стороной. Подойдя к нему достаточно близко, мы повернули и пошли на запад. Вскоре мы дошли до камня.
— Это тут, сказал Рустам. Нужно только камень сдвинуть.
— Хорошо, давай сдвинем.
Мы начали толкать камень. Он был достаточно легким, что бы вдвоем мы его смогли отодвинуть. Под камнем оказалась приличных размеров яма, в которой были сложены разные предметы, в том числе и несколько больших кусков пластика. Вот уж клад, так клад.
— Ну, вот и пластик, о котором я говорил.
Я же спустился в яму и поднял кусок пластика. Повертев его в руках, я убедился, что это настоящий кусок строительного пластика, белого цвета, неровно обломанного.
