— Вот. Держи.
В ответ на этот широкий жест Айс одарил меня нехорошим взглядом. Обычно так смотрят на безнадежно больных людей.
— Слушай, я очень хочу есть. Составь мне компанию, пожалуйста, — жалобно попросила я.
— Сабира ведет себя странно, — прошептал Айс, и в его серых глазах проскользнула тревога.
— Я не сабира. Я вообще не знаю, что это такое, и не понимаю, почему ты обзываешь меня этим дурацким словом. Уже полчаса я старательно пытаюсь донести до тебя эту нехитрую информацию, — не выдержав, я, урча от удовольствия, вцепилась зубами в бутерброд. — Жуй давай! А то у тебя такой вид, будто ты ешь один раз в год, двадцать девятого февраля.
Айс послушно взял угощение, зачем-то его обнюхал, и осторожно откусил микроскопический кусочек.
— Не бойся, не отравлено. Давай отвернусь, что ли? А то, может, ты при мне стесняешься?
Предложение слегка запоздало: никогда не видели, чтобы кто-то ел с такой скоростью и жадностью. Такое впечатление, будто он проглотил бутерброды, не жуя.
— У меня еще есть. Хочешь?
Айс отрицательно мотнул головой.
— Врешь, — сказала я, совершая очередной набег на рюкзак.
В пакете гордо лежало пять слегка подсохших, но влолне узнаваемых бутербродов. Один из них был чуть-чуть кривой — точно такой же я слопала минуту назад. «Размножаетесь вы тут, что ли? ».
Аккуратно отделив еще четыре куска булки, я протянула их Айсу.
— Вкусно? — тоном ревнивой кухарки спросила я через пару секунд, когда с бутербродами было покончено.
Парень растерянно кивнул.
— Еще? — во мне проснулся змей-искуситель. Уж очень здорово этот парень ел. Спорю на что угодно, он бы смог съесть приготовленный мной обед и не попасть в больницу с острым несварением. А такой подвиг пока еще никому не удавался.
— Целую следы сабиры. Я уже сыт, — Айс с почтением поклонился, почти коснувшись лбом пола.
— Тогда я могу тебя кое о чем попросить?
— Моя жизнь принадлежит сабире.
— Во-первых, будь так добр, сядь на стул. Парень бросил на меня еще один удивленный взгляд, но просьбу выполнил: медленно поднялся с пола и, стараясь не разгибаться, осторожно умастился на краешке колоды. В глаза он старался не смотреть.
— Во-вторых, я хочу задать тебе несколько вопросов. Будет здорово, если ты ответишь.
— Моя жизнь принадлежит сабире, — послушно повторил Айс.
Я взяла секундную паузу, чтобы вымолить у всех известных богов терпения. Очень много терпения.
— Как называется это место? — для ясности я махнула рукой в неопределенную сторону.
— Волчий край, сабира.
— Логично. Мы находимся в каком-то селении, так?
Утвердительный кивок.
— У него есть название?
Айс отрицательно тряхнул головой.
— А чем занимаются люди в поселке?
— В поселке нет людей, сабира.
Этот ответ озадачил меня надолго. Человек, сидящий передо мной, с полной серьезностью утверждал, что людей тут нет.
— Хорошо, — прикусив губу, согласилась я. — А кто в таком случае здесь живет?
— Оборотни, сабира.
— То есть, ты хочешь сказать, что ты...
Утвердительный кивок и настороженный взгляд.
— Так. Тайм-аут.
Я спрятала лицо в ладонях. А собственно, чего я ожидала? Что здесь меня встретит глубоко цивилизованное общество? Все в туниках и с ясным взором? Это странный мир, а в нем могут происходить странные вещи. Придется разучиться удивляться. По крайней мере до того момента, пока я не найду способ отсюда вырваться.
— Докажи!
— Я не понимаю, что хочет сабира...
— Докажи, что ты оборотень! Ты ведь должен уметь превращаться в волка.
— Сабира хочет...
— Да!
Айс осторожно встал из-за стола и сделал шаг в сторону.
Я, подсознательно приготовившись наблюдать десятиминутную душераздирающую сцену, с медленным прорезанием когтей и мучительной перестройкой тела, была несколько разочарована. Все произошло мгновенно.
В центре комнатушки стоял волк. Именно такой, каким я его себе и представляла. Крупный, раза в два больше тех заморенных существ, виденных мною в зоопарке. Выгнутая спина, крупные сильные лапы и мощная грудная клетка — любая стая из наших лесов тут же признала бы в нем вожака. На морде узор меха образовывал черную маску. Остальная шерсть была серебристо-серой и переливалась в неярком свете лампадки. Только глаза оставались прежними — темными и печальными. Волк, не отрываясь, смотрел на меня, потом чуть двинулся вперед, и я опять не успела засечь миг превращения.
— «Сабира» означает «человек»? — кусочки мозаики постепенно вставали на свои места.
Парень кивнул и, сгорбившись, уселся на прежнее место.
— Послушай, Айс. Я не знаю ваших правил этикета, но меня можно называть по имени — Аня. Так будет лучше.
— Мой язык не смеет произносить имя сабиры, — заученно сказал Айс, отрешенно разглядывая доски стола.
— Почему?
— Истина седьмая, строфа четвертая: «Всякой нелюди запрещено произносить имена человеческие, ибо грязный их язык лишь опошлит красоту звучания. Наказание за неповиновение — казнь через сожжение».
Я опешила: от бесцветности голоса оборотня и от глупости сказанного. Противное ощущение, словно ты надкусил красивое яблоко, а в нем оказался жирный червяк. Омерзительное чувство. «Мирок-то с гнильцой попался», — зловредно прошептал внутренний голос.
— Я — не сабира, — собственный шепот показался оглушительным. — Это неправильно.
Айс промолчал. Разноцветные волосы почти полностью закрывали его лицо, скрывая глаза.
— Давай поступим так. Сейчас я расскажу тебе историю. Верить или не верить дело твое. Сам потом решишь. Хорошо?
— Истина первая, строфа третья: «Слово сабира — закон. Сабир не унижает себя ложью и говорит лишь сердцем. Все сказанное им — истина».
Я треснула кулаком по столу. Оборотень вздрогнул и отшатнулся, колода под ним покачнулась, и, потеряв равновесие, он рухнул на пол.
— А если сабир не прав — смотри пункт первый! — волна ярости отхлынула так же быстро, как и накатила. — Черт! Ты не ушибся? — я вскочила с места, уронив себе на ногу колоду, ругнулась на собственную неуклюжесть и неумение держать язык за зубами и наклонилась над ним.
— Я рассердил сабиру, — парень так и остался лежать на полу, не делая попыток подняться. Спутанные волосы разметались по грязным доскам, а на костяшках пальцев заалела только что полученная ссадина.
Уже предчувствуя, что за этой фразой последует какая-нибудь ритуальная глупость, я поспешила вставить свою реплику:
— Нет. Я не рассердилась. Просто у меня такая манера общения. Ни с того, ни с сего начинаю кричать. Не хотела тебя пугать, извини, пожалуйста, — мне действительно было жутко стыдно.
