Потом, так потом.
Слегка сутулясь, паПА прошел к своему столу, сел и стал молча нас разглядывать. Я слишком хорошо знал его, чтобы определить, что вслед за этим внимательным взглядом последует нечто серьезное. И хотя тема разговора была в общих чертах известна, ожидание было томительным. Одно дело слышать о предстоящем событии от братьев, которые могли и приврать. Совсем другое, от паПА.
— Итак… — паПА переместил свой взгляд на поверхность стола, на котором лежали ворохи бумаг, — я собрал всех вас вместе, чтобы объявить о своей последней воле.
Большие, напольные часы, стоящие за столом отца сначала тихо щелкнули, потом, наполняя кабинет густым, сочным звоном, отзвонили ровно шесть раз.
ПаПА подождал, пока звон не затихнет среди стеллажей с книгами, и продолжил:
— Как вам известно, дети мои… — один долгий взгляд на нас, на детей его, — … время движется слишком быстро. Никто не знает, что нас ждет в пути. Какие сюрпризы готовит судьба. Сегодня мы на коне, а завтра обратимся в прах.
Мы, три брата, молчали. Перебивать паПА во время его мысле изъявлений считалось неприличным.
— Дети мои, — голос его стал суров и холоден, — Дети мои! Хочу умереть я в сознании того, что дело мое находится в надежных руках.
— Отец, ты что? — не выдержал Вениамин, который на правах старшего имел право иногда перебивать отца и задавать неуместные вопросы.
ПаПА не обратил никакого внимания на старшего. ПаПА продолжал:
— Волею своею, знаниями своими, кровью своей повелеваю вам…
В этом месте он немного смешался, замолчал и стал что-то судорожно искать на письменном столе. Поиски его вскоре увенчались успехом и он осторожно вытянул из-под слоев стопки световых дисков потрепанный манускрипт в замусоленной обложке
ПаПА быстро, но достаточно осторожно, перевернул несколько листов, нашел то, что было нужно. Пошевелил молча губами, победно взглянул на нас и заговорил вновь.
— А посему, перед своей кончиной, которая может и не состоятся в самое ближайшее время, повелеваю вам…
Прокашлялся, еще раз сверился с листочками.
— … Завтра, рано утром, как только над куполом мегаполиса включат солнце, вы, дети мои, возьмете мой личный катер и отправитесь в наше родовое Лунное поместье. Там, с помощью квзартелескопа, который, как вы знаете, является одним из самых мощных в Галактике, вы выпустите по одному квазарсигналу в сторону неисследованных созвездий. После этого, в течение трех дней вы будите ждать ответа. Сообщение, которое вы пошлете, будет гласить «Возьму в жены ту, которая получит это сообщение…». К сообщению будут прилагаться ваши личные матричные данные.
Веня свалился без чувств первым. Его огромное тело медленно падало на пол, сминая все на своем пути. Но паПА это не остановило.
— Мне неважно, что она будет из себя представлять. Главное условие, она должна быть человеколюбом и хоть немного владеть интергалактическим языком. А сколько у нее рук и ног, неважно.
Жора падал не столь эффективно, но грохота от него было не меньше.
— И последнее, — продолжил паПА, — Все мое состояние достанется тому, кто найдет самую умную, самую добрую и самую…
Тут папино внимание переключилось на лежащие на полу тела. Он обвел библиотеку взглядом и, наконец, обнаружил меня, сидящим в кресле, беззаботно болтающим в воздухе ногами. Он хмыкнул, поправил очки, улыбнулся и уже нормальным голосом сказал:
— Кажется, я понимаю, почему тебя не расстраивает мое заявление.
ПаПА всегда любил меня больше всех. И он меня прекрасно понимал. Если все получится так, как сказал паПА, то лично меня ожидает только очередное приключение. Где еще в галактике можно найти отвратительнее существо, нежели я. Для братьев, да. Любое отклонение от положенных Законом параметров приводит к автоматическому лишению гражданских прав. А женитьба на инопланетянке, любой формы и любого подвида, равносильно этому отклонению.
— ПаПА, — я спрыгнул с кресла, проверил, живы ли братья и только убедившись, что они находятся без сознания, продолжил, — ПаПА, а если они, то есть, она, вообще, никакая. Дышать не может, размерами великовата и прочее?
— Я не такой жестокий, как ты думаешь, сынок, — паПА достал из стола курительную трубку и принялся набивать ее табаком, который привозили ему с Лунных плантаций. Тоже, кстати, наших, фамильных, — Я позаботился о том, чтобы не случилось никаких накладок. В Лунный комбинатор заложены только миры с совместимыми формами жизни. Не все они, правда, проверены, но согласись, что сумма в…цать миллионов брюликов стоит того, чтобы рискнуть. Надеюсь, ты не считаешь меня вышедшим из ума стариком?
Я слишком любил паПА, чтобы сказать ему то, что я думаю. Но я никогда не считал его самодуром. Тем более, что мне чертовски понравилась эта затея. Женить братьев на чем-нибудь особенном.
О себе я как-то не думал.
Весь вечер и всю ночь из комнат старших братьев доносился весьма подозрительный шум. Если бы он ограничивался звоном бутылок, я бы понял и согласился. Но громогласные всхлипывания, и, даже не побоюсь этого слова, безудержные рыдания, говорили о том, что братишки мои довольно своеобразно отмечают день своего решения обзавестись супружеской половинкой. Какой-нибудь эдакой.
Я же, в отличие от невыдержанных братьев, занимался вполне серьезным и важным делом.
Я пополнял свою коллекцию бабочек.
Не прав тот, кто считает, что охотники за бабочками полнейшие…, как бы помягче…, идиоты. Добывают в глубинах вселенной неимоверную красоту, а получают за работу, смешно сказать, почти что крохи. Это, смею заверить, полнейшая чушь. Среди самых великих и популярных охотников во всей Галактике которых я знаю (а знаю я лишь одного себя) дураков нет.
Спустившись практически на самый нижний этаж нашего огромного дома, я открыл дверь (естественно со всеми степенями защиты и секретности) в помещение (естественно засекреченное и потайное — кроме паПА), которое представляло собой огромный подземный сад (естественно со всеми вытекающими потребностями и необходимостями).
Среди самых роскошных во всей Великой Галактике деревьев, среди самых благоухающих во всей Вселенной цветов порхало мое богатство. Мои бабочки. Ровно одна тысяча шестьсот шестьдесят пять. Самых редких, самых ценных и самых… Да что там говорить! Красота-то, какая!
— Добрая ночь, хозяин, — Бемби из специальных дворецких примостился рядом с плечом, — Какие последуют распоряжения?
— Как поголовье? — поинтересовался я, осторожно усаживаясь в центре радужной полянки, устланной разноцветной травкой с полей благословенного Эльбриона. Планета такая.
