На третьем десятке тел женщина сбилась со счета и решила, что это было самое крупное нападение за последние полдюжины лет.
Есть ли убитые?
Мимолетно заметив Реваза, со сосредоточенным лицом проскакавшего во главу каравана, Нирина решила, что обошлось. Раненые есть, и, скорее всего, довольно много, из авангарда, первым попавшего под секущий удар каменных волн. Но никто не убит, и опасных, тяжелых ран ни у кого нет. Для пустыни опасных… Не был бы мужчина тогда столь деловит и в то же время расслаблен, он о своих людях заботится.
Точно… вот один, отстает, на ходу бинтуя руку обрывками палетты. Не годится! Нирина покачала головой, свистнула, подзывая совсем молодого воина. И перекинула ему полупустую флягу.
– Промой как следует, нам еще не меньше трех свечей идти. Опухнет.
Парень благодарно кивнул, аккуратно стягивая остатки верхней одежды. А караванщица задумалась о пассажирах. Задело их вряд ли, все дротики ушли вверх. Мальчишка, наверное, до жути перепугался. Рилисэ его придержал, конечно, и просветил, чем чревато выпрыгивание на ходу из фургона в пылу сражения. Как минимум, стрелой в спину, а в случае этого дворцового цветочка еще и растаптыванием копытами среди поднятой пыли. Сам новый управляющий быстро адаптирует огромные теоретические знания под нынешнюю ситуацию. У него ведь проблемы только со свободным, не ограниченным кастовыми рамками общением, а не с разумом.
Все с ними в порядке. И женщина начала подсчитывать ущерб. Зашить или сменить полог, обновить руны на досках, снять пробитые…
Наконец копыта лошадей ступили на желто-серый, черепитчатый песок древней, проложенной еще до нисхождения Огня, дорожной колеи.
Ранняя стоянка была почти полностью посвящена раненым. Столько раз воины заботились о путешественниках, прикрывая и защищая едва ли не собой, теперь же наступило время помочь страже. И ездовым животным. Наименее утомленные мужчины заняли две приземистые наблюдательные башенки и вышли в круговой дозор, кто-то занялся обихаживанием раненых лошадей, ну а женщинам пришлось заняться исконным делом. И если у кого-то это не вызвало затруднений, то у некоторых… Так Нирина после того, как зашила почти дюжину рваных порезов, извела большую часть запасов трав на очищающие настои и наготовила, к счастью для всех, под руководством одной из караванщиц, полный котел каши, с закатом солнца заползла в фургон и, не раздеваясь, рухнула на лежанку.
Блаженно прикрыла глаза. Болела нога, ныла спина, руки и плечи. Стояние на коленях даром для ноги не прошло, да и непривычная работа… Найти отличного лекаря для больного работника – сколько угодно, но самой этим заниматься! Крови она не боялась, да и обработать рану не затруднилась. Но столько! Как тяжела доля женщины-хозяйки! Да чтобы она когда-нибудь на это согласилась! Супружество… дети… Лучше еще раз поспорить с гномьим Торговым Домом за выгодный контракт!
Шорох, шепот, тихий хлопок осторожно прикрытого люка, звяканье посуды и треск огня в переносной жаровне прошли мимо ее сознания. Только когда по пропыленным внутренностям фургона поплыл аромат целебного чая, женщина приоткрыла глаза. И обнаружила у себя под носом полную, дымящуюся пиалу.
Приподнявшись, она огляделась. Чашу держал в ладонях держал Рилисэ. Он сидел на полу, прислонившись к сундуку напротив, позаботившись, чтобы отбрасываемая им тень не мельтешила по пологу. Тусклый красноватый огонек жаровни добавлял тонкому, с резкими чертами лицу кровожадности, а мальчишка, устроившийся рядом с ним, почему-то еще больше походил на призрака.
– Шаери Вирин, испейте, – криво улыбнулся пассажир.
– Вы с ума… сошли, – но рука, не слушая гласа встревоженного сознания, приняла пиалу. Присев, Нирина едва не застонала от удовольствия, когда горячая, процеженная именно так, как ей нравится, жидкость пролилась в пустой живот. Удивленно взглянув на мужчину, она вздернула бровь.
– Отрабатываем дорогу. Это ведь в наших интересах, – заметил бывший придворный. – Нас никто не видел. Не волнуйтесь. Пейте, отдыхайте… только поешьте!
Он чуть повысил голос, примерно до змеиного шепота, когда Нирина начала клониться к подушке. Женщина встрепенулась, потянулась вперед, касаясь бинтов, перетягивающих грудь старшего пассажира.
– Повязку, – отпихнув назад едва не свалившуюся на пол караванщицу, – мне поменял Жильве.
Мальчишка кивнул. И молча нырнул в подполье.
– Исправляется?
– Привыкает… – мужчина кивнул. – Идите к костру. У вас сегодня был день… тяжелый.
– О, да. С вами, я вижу, все в порядке. До завтра. И извини, с разминкой сегодня не складывается.
Мужчина пожал плечами.
Проводив взглядом исчезающую в люке фигуру и отметив рваную грацию, проступающую сквозь застоявшуюся неподвижность тела, Нирина встала. Рилисэ Хедани прав, надо привести себя в порядок.
Странная, но приятная забота. Поглощенная сим незнакомым ощущением, она отсидела у костра положенное время, вслушиваясь в тягучее заунывное пение перебирающего струны Релата. В огненных всполохах ей виделись странные картины чужой жизни. Совсем чужой. Без путешествий, долгих бдений под черно-бархатным небом, усыпанным серебром звезд, без алеющих закатов и ранних зорь, украшенных росой, без жарких споров на рынке и степенных собраний конкурентов, интриг и опасных соглашений.
Без этого она себя уже не представляла, но так забавно иногда помечтать.
И события нынешние дали Нирине такую возможность.
А утро принесло привычные заботы. Напоить, накормить, запрячь лошадей, помочь с перевязкой раненых, привести себя в порядок, проверить гостей…
И на миг замереть, созерцая странно-обыденную картину. Тонколицый мальчишка, закутавшись в легкую ткань, лежал, подперев лицо руками, и с горящими глазами слушал неспешный рассказ. Рилисэ сидел, скрестив ноги, и с губ его слетали чеканные слова дворцового алани. На подвижном, живом лице застыло торжественное, строгое выражение. Вслушавшись, Нирина узнала старинную ронийскую рыцарскую балладу. Построчный рифмованный перевод приключений незабвенного рыцаря Элмара, кои впечатляли не столько героикой, сколько невообразимой несоразмерностью, был великолепен. Но вряд ли ребенок смог бы это оценить. А вот караванщица могла. Потому что как-то пыталась перевести на дворцовый простой договор купли-продажи. А тут стихи.
Женщина замерла, погрузившись в мир склонений и преобразований, затем встряхнулась. Он же мастер Слова, этот учитель.
– Только не воспринимайте эту историю так уж всерьез, молодой человек, – заметила она тихо, ставя рядом с гостями кувшин, – отправляемся через пару искр.
