Рамон спал на диване, в то время как Фрэнк ночевал на моем несколько сомнительном ковре. Их головы торчали из-под одеял, но никто из них не пошевельнулся, чтобы открыть дверь. Я посмотрел в глазок, но там никого не было. Это хорошо или плохо?
Рамон помог мне отодвинуть кресло, и я открыл дверь. Все еще никого. Я посмотрел вниз. Квадратная упаковка размером с футбольный мяч стояла на моем половике. Она была завернута в коричневую бумагу и перевязана шнурком. На ней не было штемпеля или маркировки. Возможно, это бомба. Не очень хорошее начало дня. Я поднял упаковку и зашел внутрь, показывая жестом Фрэнку закрыть дверь и поставить кресло обратно на место.
Я поставил упаковку на стол и сел рядом с ней. Пока я изучал ее, Рамон злоупотреблял моей кофеваркой в утренней охоте за кофеином. Технически, это была кофеварка Рамона. Он купил ее и поставил на мою столешницу, так что ему не приходится ходить в кафе каждое утро. Не то что бы ему было далеко идти. Вы можете выбрать любую точку в Сиэтле, закройте глаза, покрутитесь на месте и готов поспорить, что вы будете стоять напротив какой-нибудь кофейни, кафе или кофейного автомата. Некоторые стереотипы верны.
Я уставился на посылку. Коробка была завернута в коричневую бумагу и перевязана шнурком. Кто так делает в наше время? И мои обширные знания о бомбах подсказали мне, что, так как упаковка не тикает, можно исключить тот вариант, что коробка была заминирована.
Рамон сидел на полу, спиной к стене, ожидая пока сварится его кофе. Я развязал шнурок, отвел бумагу в сторону и остановился. Упаковка казалась холодной, и я не имею в виду холод от холодильника. От этой коробки у меня пробежал холодок по спине, как и от мужчины «У Пухлого». Это плохо.
—Что случилось? — даже в сонном состоянии, Рамон заметил мою паузу. Я покачал головой.
— Ничего. Думаю, это просто паранойя.
Я открыл коробку, затем быстро отбросил ее в сторону и вскарабкался на столешницу, издавая при этом очень достойные скулящие звуки. Рамон уставился на меня. Фрэнк зашел на кухню как раз вовремя, чтобы заметить, как коробка перевернулась, а ее содержимое медленно выкатилось. Рамон попытался отодвинуться назад, но он уже сидел у стены. Фрэнку удалось отскочить в сторону, когда голова Брук остановилась посреди комнаты. Она была отрублена как раз по шею, что делало ее хвост еще длиннее, когда он волочился за ней, как хвост гротескной кометы. Я не заметил кровь. На самом деле, рана выглядела застывшей, что не делало всю ситуацию приятней.
Никто не произнес ни слова.
Никто, за исключением Брук.
— Фу, да перестаньте, вы, ребята! — ее голубые глаза распахнулись и завертелись вокруг, пока не увидели меня. — Блин, это совсем не круто. Серьезно, Сэм. Ты только что уронил голову. Мою голову. Как будто быть закрытой в коробке и подскакивать в течение часа недостаточно скверно.
Я закричал и схватил со столешницы нож для масла. Не очень понимал, что собирался делать им, но в то же время я держал его перед собой на тот случай, если Брук вдруг отрастит свое тело и нападет. Если она разговаривает, то что может ее остановить от вгрызания в мою ногу, как пиранья? После того как отрубленные головы начали разговаривать, возможности жизни кажутся бесконечными.
Фрэнк убежал куда-то, чтобы спрятаться, думаю, в ванную. Я услышал какие-то громыхающие звуки, как будто попадали мои ванные принадлежности. Рамон скользнул за кресло и обнял его, не отрывая глаз от головы. Думаю, он перестал дышать. Я присел, не двигаясь, лишь размахивая ножом для масла, и уставился на голову милой девушки, лежащую на моем грязном линолеуме в кухне. По какой-то причине у меня появилась иррациональная мысль спросить у миссис Винальски, засчитывается ли это, что у меня в квартире находится девушка.
— Эй, парни, проявите немного рыцарства, — сказала Брук. — Этот пол холодный и страшный, а еще его не мешало бы подмести. И вымыть.
Я закрыл глаза. Должно быть это мое воображение. На моем полу не лежит отрубленная голова. Я открыл глаза. Брук была все еще здесь, только теперь она выглядела ненавидящей всех нас. Фрэнк выбежал из ванной и начал бросать в нее всякие туалетные принадлежности. Рамон продолжил обнимать кресло.
— Фрэнк.
Маленькая бутылка с жидкостью для полоскания рта отскочила от ее лба. Брук не закричала, но она использовала резкий тон, который некоторые мамы используют, когда говорят серьезно.
— Прекрати.
Фрэнк немедленно отреагировал на тон, прижимая оставшуюся бутылку шампуня к груди, но, не бросая ее. Вместо этого он начал тяжело дышать, раздувая ноздри, а его глаза стали дикими.
— Прекрати, а то свалишься в обморок, — сказала она.
Фрэнк перестал, но бутылку с шампунем не отдал. Брук перевела свой взгляд на меня.
— Что ты собираешься делать с этим: разыграть фрагменты из Вестсайдовской истории?
Я опускаю нож для масла. Да, я все еще сходил с ума, но на все это теперь был наложен тонкий отпечаток позора.
— Сэм, если ты не слезешь со столешницы и не избавишь меня от унижения, я прямо сейчас отгрызу твои лодыжки!
Труп или нет, это все еще была Брук. Только Брук могла быть такой властной в этот момент. Я слез с о стойки и наклонился за ее головой, останавливаясь, чтобы спросить:
— Ты ведь не укусишь меня?
— Размечтался, бездельник, — ее губы скривились. — Я не знаю, где ты побывал. Ты, наверное, такой же грязный, как и этот пол, — затем она прищурилась и выкрикнула: — А теперь, подними меня!
Я осторожно взял ее голову руками по обе стороны, выгибая ладони так, чтобы не прикоснуться к ее волосам. Я снова чуть не уронил ее. Выражение лица Брук могло бы заморозить поверхность Солнца. Я взял себя в руки и получше ухватился, поднимая ее голову и опуская ее на стол рядом с кофеваркой.
— Фу, Сэм, ты что серьезно? — сказала она, ее тон наполнен раздражением. — Я ведь не столовый прибор. Послушай, я знаю, что этот визит не является идеальным, но у меня была жуткая ночка, так что отнеси меня в гостиную, хорошо?
Я снова поднял ее, старательно пытаясь, чтоб меня не стошнило ей в глаза, и положил ее голову на кресло, накрытое пледом. Фрэнк с легкостью поспешил сесть на пол в гостиной, все это время прижимая шампунь к своей груди. Рамон сел на диван, а я занял место на кофейном столике.
— Что, э…э, произошло? — я не смог придумать, как бы смягчить фразу, поэтому просто спросил.
Рамон бросил в меня подушку.
—Чувак, оставь ее в покое. Дай ей перевести дух... — он заерзал на своем месте. — Если она может. Извини, Брук, я не знаю, как справляться с...этим.
— Все в порядке, Рамон. Фрэнк, дыши.
