В душе ей хотелось воспользоваться своим преимуществом, но в то же время она понимала, что негоже использовать свою Силу таким образом, и что это навлечет на нее несчастье.
— Мердис! — позвала она, и опекунша ответила ей мысленно с вершины холма, с которого она за ней наблюдала. Она спустилась к Эйслин и размяла в ладонях пряное растение.
— Понюхай. Это прояснит твой мозг.
— Мердис, я знаю имя Мэла.
— Ни в коем случае не пользуйся своим знанием, или ты разрушишь его любовь к тебе.
— Я знаю это, но боюсь его потерять.
— Так ты что, хочешь держать его в клетке? Ты забыла про птиц в клетке на ярмарке, забыла, как больно тебе было видеть их в заточении?
Эйслин перестала расхаживать взад и вперед и остановилась, погрузившись в свои воспоминания. На губах се мелькнула слабая улыбка, смягчив выражение лица. Более спокойным, хотя и печальным голосом она произнесла:
— Что ж, пусть будет так. Я никогда не произнесу его имя для того, чтобы привязать его к себе. Пусть уйдет, если захочет. Мэл не птица, живущая в клетке. Он сокол, которого не заковать в кандалы.
Был вечер, на землю легла обильная роса, и к тому времени, как Эйслин и Мердис добрались до замка, ноги и подол девушки промокли: она заставил Мердис ехать на лошади, а сама шла пешком. На утро у Эйслин поднялась температура, и она осталась в постели. Ухаживали за ней госпожа Айрина и Мердис, странноватая пара, однако судьбе угодно было соединить их в совместном уходе за больной.
Эйслин расстраивалась из-за того, что попусту теряет время. Она послала Мердис, чтобы та приготовила ей отвар для снижения температуры, но жар очень скоро вернулся. Ночью Эйслин металась на кровати, одолеваемая сном, в котором ей являлась черная повозка и бык с ободранной шкурой.
— Где Мэл? — спросила она на третий день. Лицо ее побледнело, глаза ввалились от измучившей ее лихорадки. — Я должна видеть Мэла, прежде чем уйду.
Госпожа Айрина попыталась успокоить ее, но Эйслин продолжала звать Мэла.
— Мэл ушел, — со страхом призналась госпожа Айрина. — Ушел вместе с Руфусом. Они хотят объединиться с людьми лорда Бретфорда.
— Бретфорд! — прошептала Эйслин, закрывая глаза и откидываясь на подушку. Видимо, силы покинули ее. — Злополучный Бретфорд! Он должен быть остановлен, прежде чем черная повозка…
Госпожа Айрина и Мердис переглянулись. Они никогда не любили друг друга, но сейчас об этом забыли.
— Неужели ты ничего не можешь сделать? — прошептала госпожа Айрина. — Моя дочь умирает!
— Эта лихорадка не обычного свойства, — медленно сказала Мердис. — Миледи, этот ребенок не совсем ваша дочь. Есть силы, которые воздействуют на нее. Вы это вряд ли поймете. Ее дали вам для определенной цели, после того, как жизнь вашего ребенка закончилась. Древние не хотят, чтобы их знание пропало. В Пустыне они спрятали нечто, и оно должно быть защищено от неправильного использования. Этот ребенок — один из десяти, цель которых — защитить этот секрет. Если она решится выполнить свою миссию, она должна будет покинуть и вас, и Мэла, и все то, что она любит. Сейчас в ней борются два начала — земное и древнее. Вот эта-то борьба и вызывает лихорадку. Ведь она еще ребенок, а перед ней поставлен великий выбор.
Госпожа Айрина упала на колени подле кровати Эйслин, глядя ей в лицо.
— Была ли я слишком горда, слишком жадна? Я хотела, чтобы ей достался Малмгарт и богатый муж, который добавил бы ей славы. Мне надо было согласиться на то, чтобы она выбрала Мэла. Мэл был бы здесь, рядом с ней. Ведь ей никто никогда не нравился, кроме Мэла, а я ревновала. Неужели, Мердис, я потеряю теперь ее окончательно?
— Не знаю, миледи. Такая, как я, не может знать будущее.
— Доченька, ты меня слышишь? — госпожа Айрина придвинулась ближе. — Я разорву твой брачный контракт с Хроком. Ты опять будешь сильной. Есть что-то, что ты должна сделать, цель, для которой тебя послали. Если Мэл — твоя судьба, иди за ним. Никто не будет тебе мешать. Ты все еще моя дочь, кем бы еще ты ни была. Пусть дураки и трусы говорят, что хотят. Я горжусь тем, что ты моя дочь.
Сон Эйслин становился спокойнее. Обе женщины смотрели за ней почти до рассвета, и тут бдительная Мердис слегка задремала. Эйслин проснулась и тихонько встала. Мать ее спала, неловко устроившись в кресле, подложив под щеку руку. Эйслин легонько поцеловала ее, а затем тронула Мердис за плечо.
— Пора, — прошептала она, взяла туфли и плащ. — Черная повозка подходит.
Мердис проснулась, вышла за ней из комнаты и спустилась по лестнице во двор. Дверь была надежно закрыта на засов и на тяжелые замки, но они беззвучно открыли ее и вышли. Затем так же осторожно закрыли ее за собой.
Эйслин остановилась в центре двора. Распущенные волосы ее в свете луны нимбом окружали лицо. Она поворачивала голову, прислушиваясь к звукам, которых Мердис не слышала.
— Дитя, ты больна… — начала Мердис.
— Идет! — прошептала вдруг Эйслин. Послышался отдаленный грохот деревянных колес, похожий на гром. Звук становился все громче, слышался свист кнута. Эйслин повернулась к большим воротам замка. Они были заперты и должны были оставаться запертыми до возвращения лорда Руфуса. Через этот вход ничто не могло пройти, однако закрутилось облако, через него пробились крутящиеся потоки света, и постепенно облако приняло форму огромной черной повозки с двумя высокими колесами. На ней были символы, знакомые Мердис. Повозку тянул гигантский бык. Его лишенное кожи тело с кровавыми полосками было серого цвета и блестело. Он неумолимо двигался к ним, как в ночном кошмаре. Возница в капюшоне поднял кнут и, щелкнув им, произвел звук, подобный грому. При этом на Мердис и Эйслин взметнулась одежда и разлетелись волосы.
Мердис схватилась за руку Эйслин, стараясь оттащить ее, но Эйслин не двигалась. Повозка остановилась, и возница поманил кнутом. Вилы были засунуты в специальное гнездо, острые концы их блестели голубым огнем. Эйслин потянула Мердис вперед, не обращая внимания на ее протесты. Скоро все стихло в порывах ветра.
В повозке сидели остальные мертворожденные. Все девять человек со своими опекунами радостно приветствовали девушку, когда Эйслин заняла свое место. Они общались друг с другом, не произнося ни слова, но Мердис казалось, что ее захлестывают волны возбужденной болтовни. Она не почувствовала, что покидает Малмгарт, сопровождаемая мощными порывами ветра, громом и яростными стрелами молний. Повозка ехала не так, как обычные повозки. Вместо того чтобы громыхать по избитой дороге Долин, она парила в воздухе среди густых облаков.
