— Ну что, Мастер Прутик, — сказал душегубец, помогая ему сойти с нижней перекладины, — тебе предстоит дальний путь.
Прутик нахмурился.
— Мне казалось, я могу побыть у вас еще немножко, — возразил он. — Мне нравится здесь, а мой дядя Берестоплет вряд ли хватится меня — во всяком случае так скоро…
— Побыть у нас? — насмешливо пробормотал душегубец. — Но ты нам не подходишь. Знаешь, что сказала мамочка Татум про тебя сегодня утром? Она сказала, что ты глупый неотесанный уродец, который к тому же ни уха ни рыла не смыслит в коже.
— Мамочка Татум такое сказала про меня? — у Прутика комок встал в горле. — Но она же подарила мне вот эту жилетку, — сказал он, легко прикоснувшись к меху. Жилетка ощетинилась: шерсть стала дыбом. — Ой-ой-ой! — уколовшись, вскрикнул он.
— Это пустяк, — успокоил его душегубец. — Не придавай этому большого значения. Просто старая, ненужная вещь. Ее все равно никому не продашь, — добавил он, презрительно засмеявшись. — Возвращайся к своему роду-племени. Дорога начинается вон там.
Душегубец указал на лес. Пока они разговаривали, стая серых птиц, пронзительно крича, взмыла в небо.
— И вернусь! — упрямо ответил Прутик. На глаза у него навернулись слезы, но плакать он не стал — незачем показывать слабость перед низкорослым душегубцем с красным лицом и огненными волосами.
— Смотри, не попадись в лапы Хрумхрымсу! — издевательски гнусавя, крикнул ему вслед душегубец.
— Хорошо, я постараюсь не попасть в лапы Хрумхрымсу, — пробормотал Прутик. — И ни за что больше не буду иметь дело с заносчивыми душегубцами, которые то возносят тебя, как героя, то вышвыривают вон, как паршивую собаку.
Он обернулся, чтобы сказать все эти слова душегубцу, но того и след простыл. Прутик опять остался один.
Когда зеленая стена густого неприступного леса сомкнулась за Прутиком, он в смятении стал теребить талисманы и амулеты, висевшие у него на шее. Если в глубине леса таятся темные силы зла, неужели двух маленьких оберегов — из дерева и кожи — будет достаточно, чтобы защитить его?
— Надеюсь, что мне никогда не придется выяснять это, — пробормотал он.
Прутик шел все дальше и дальше. На пути ему попадались совершенно незнакомые деревья. Одни грозили острыми пиками, другие шевелили присосками, третьи смотрели на него во все глаза. И все таили в себе опасность. Иногда они росли так тесно, что Прутику, несмотря на дурные предчувствия, приходилось протискиваться между сучковатыми стволами.
Снова и снова мальчик проклинал себя за то, что уродился таким долговязым. Другое дело коротышки лесные тролли, или душегубцы, или могучий толстолап, — а он совсем не приспособлен для жизни в Дремучих Лесах.
Когда чаща поредела, Прутик разволновался еще больше. Он не нашел обещанной тропы. Он вертел головой во все стороны: опасность грозила ему из-за каждого куста, таилась за деревьями. Но кроме маленького пушистого зверька с чешуйчатыми ушками, плюнувшего в него, когда он проходил мимо, никто не встретился на пути: обитатели Дремучих Лесов, казалось, не интересовались длинным как жердь мальчишкой, проникшим в их владения.
— Я обязательно найду тропу, если пойду дальше, — сказал он. — Обязательно! — и сам удивился, как неуверенно и тихо звучит его голос.
За его спиной эхо разнесло то ли вой, то ли всхлип; такой же высокий голос отозвался справа, затем слева.
«Не знаю, кто это, но голоса их мне очень не нравятся», — подумал Прутик.
Он ускорил шаги. На лбу у него выступили капельки пота. Наконец, закусив губу, мальчик пустился бежать.
— Убирайтесь, — шептал он. — Оставьте меня в покое.
Словно в ответ пронзительный визг стал еще громче. Прикрыв голову руками, Прутик помчался прочь во весь дух. Проламываясь сквозь кусты, он весь исцарапался: ползучие растения хлестали его по спине, а колючие шипы в кровь ободрали ему руки и лицо. Ветви загораживали ему путь, то сшибая его с ног, то расставляя ловушки. Лес становился все гуще, а кроны деревьев, сомкнувшись у Прутика над головой, совершенно заслонили небо. В зарослях стало темно и страшно.
Вдруг Прутик увидел в темноте бирюзовый огонек, переливающийся, как драгоценный камень. На мгновение ему показалось, что это лишь очередная опасность. Но только на мгновение. Тихая, чарующая музыка волнами наплывала на него.
Подойдя ближе, он увидел мягкий свет, льющийся на покрытую листвой землю. На ноги ему падали отблески зеленовато-лазоревых лучей. Музыка — поющие голоса и звон струн — становилась все громче.
Прутик остановился. Что делать? Он был слишком испуган, чтобы идти дальше. Но необходимо было идти дальше. Покусывая кончик шейного платка, Прутик сделал шаг. Затем другой. Третий. Лазоревый свет, окутанный туманной дымкой, сверкал впереди. Прутику даже пришлось прикрыть глаза рукой, настолько ослепительным было сияние. Мелодия, громкая, но печальная, зачаровала его. Он опустил руку и огляделся.
Мальчик стоял на опушке. Странным образом неистовое лазоревое сияние тонуло в тумане. Ничто здесь не имело четких очертаний. Бесформенные тени проплывали перед ним, сливались и тотчас исчезали. Музыка заиграла еще громче. И вдруг из тумана вышла фигура и остановилась перед ним.
Это была женщина, приземистая, плотная; пучки волос на голове были украшены бисером. Лица ее Прутик разглядеть не мог.
— Кто ты? — спросил он.
Музыка гремела что есть силы. Прутик знал ответ на свой вопрос. Коротенькие пухлые ножки, широкие плечи. Когда лицо повернулось к нему профилем, Прутик узнал знакомый нос картошкой. Если не обращать внимания на странную одежду, это была…
— Мамуля! — тихо позвал он.
Но Спельда уходила, растворяясь в бирюзовом тумане. За ней по земле волочился хвост незнакомой голубой шубы.
— Не уходи! — что есть силы крикнул Прутик. — Мама! Спельда!
Музыка как обезумела. Голоса звучали нестройно, пели кто во что горазд.
— Вернись! — безутешно звал Прутик, бросившись вслед за ней. — Не оставляй меня!
Он мчался сквозь ослепительный туман, натыкаясь на ветки и коряги, падая на землю. И каждый раз он вскакивал, прорываясь сквозь заросли вслед за ней.
Должно быть, Спельда ищет его, она поняла, что он в беде, — решил мальчик. «Она догадалась, что я сбился с тропы. Она пришла, чтобы отвести меня домой! Я не могу потерять ее из виду!»
Затем Прутик увидел ее снова. Теперь она стояла неподалеку, повернувшись к нему спиной. Музыка снова стала тихой и нежной, чьи-то голоса запели колыбельную. Прутик дрожал от волнения. Он подбежал к матери, назвав ее по имени, но Спельда не двинулась с места.
