– Тебя не одурачишь, – улыбнулся он, отдавая рейдеру честь поднятым кубком. – Как ты меня вычислил?
Рорк указал на накрытый стол:
– Три кресла, но только два бокала, а по стенке кувшина еще стекает струйка вина. Не говоря о том, что ты так надушился, что тебя можно учуять за две лиги.
Завендир пожал плечами:
– Когда мне сказали, что ты не один, я понадеялся, что с тобой очаровательная Ирин.
– Врешь. Если бы ты ждал Ирин, здесь была бы только одна постель, а ей бы ты предложил расположиться со всеми удобствами у тебя в доме.
– Ты уж слишком хорошо меня знаешь, братец.
Переводя взгляд с Рорка на Завендира, я заметил явное семейное сходство, особенно в части носа. Они походили друг на друга даже больше, чем мы с Дальтом.
Я вмешался в их перепалку:
– Слушай, Рорк, как ты умудрился все это заметить?
– Просто я приучен замечать каждую мелочь. В Хаосе наблюдательность иногда спасает жизнь.
– Почему же ты больше не бываешь там? – вырвалось у меня.
За рейдера ответил Завендир:
– Порой там замечаешь больше, чем хочешь.
– Простите меня! – я покраснел.
– В любопытстве нет ничего дурного, Лок, если знать меру, – сказал Рорк, отходя от окна и подталкивая меня к креслу, стоявшему напротив мага. – Вот мне, например, любопытно посмотреть, как ты управишься против игрока в ранге мастера.
Завендир взглянул на мои значки и перевел удивленный взгляд на брата.
– У него даже «пешки» нет. Что ты затеваешь?
– Считай, я нашел самородок! – ответил Рорк и сжал мне плечо. – Давай, Лок, покажи ему чудеса на шахматной доске!
– Ой! – Я сунул в рот уколотый иголкой палец. Ирин взглянула на меня и усмехнулась, показав острые зубы:
– Это тебе, герой, не ха'демона пришить!
Я пожал плечами и, фыркнув, показал ей нашивки на куртке.
– Видишь, только фехтование и шахматы. Я тебе не портной!
– Да уж, если пришивать значки к собственным пальцам, портным не станешь, – отозвалась она, проверяя, готова ли похлебка. Выпрямившись так резко, что ее колени скрипнули, она вздохнула. – Все приправы, что дал Завендир, ушли за неделю. Сегодня последний раз радуетесь.
Наполнив деревянную миску, я снова улегся, откинувшись, как на подушку, на спину Кроча. Со дня нашей встречи Рорк и Ирин чуть ли не усыновили меня. Мы объединили запасы продовольствия, и я даже приготовил в свою очередь ужин на всех – после чего рейдеры дружно решили освободить меня от дежурства. Зато я взял на себя все заботы о воде и дровах. Так что когда Рорк с Ирин заканчивали установку палаток, их уже ждал горящий костер.
Днем мы с Рорком обычно выезжали в дозоры или разведку. Плоскогорья, спускавшиеся к морскому побережью Герака, не считались особо опасной местностью, но я чувствовал себя, как в самом сердце Хаоса. Рорк не был слишком разговорчив, но не забывал указывать мне на что-нибудь интересное и пополнять мои скудные познания в географии и жизни леса.
Ирин тоже обращалась со мной очень сердечно, хотя сперва ее манеры немного тревожили меня. Мне казалось, что она скрывает под вежливостью неприязнь. Но увидев, как она общается с другими стражниками, я понял, что она явно выделяла меня, позволяя задавать вопросы и держаться с ней довольно свободно. Я решил, что это Хаос приучил ее к сдержанности и что она не допускает ни с кем близости, считая, что рейдер не имеет права оставлять близких людей, уходя в Хаос. Я старался не быть навязчивым, и постепенно наши отношения оттаяли.
Рорк и другие стражники частенько использовали меня для связи с Хаскеллом и между собой. Так я познакомился с Хаскеллом, и грубоватый неуклюжий караванщик хвалил меня за умение точно запоминать и толково и кратко передавать поручения. Он даже намекал, что если весной мне вздумается наняться в охрану, место для меня найдется.
Свистящий в голых ветвях деревьев зимний ветер напоминал мне о Быстринах. Я с удивлением заметил, что мысль остаться с караваном и не возвращаться больше домой представляется мне не такой уж дикой. Я знал, что стану скучать по братьям и дедушке, и у меня стало пусто в груди, когда я понял, что мне на самом деле не хочется возвращаться в Быстрины. Передо мной открылся мир, о котором не рассказывали книги, и во мне разгоралась мечта побывать в далеких краях. В сравнении с имперской столицей и Хаосом Быстрины тускнели в моих глазах.
Я с грустью заметил, что и сам уже начал меняться. В Городе Магов я сумел победить мастера шахматной игры! Всего через неделю я буду гостем самого императора на балу в честь Медвежьего праздника. Кто бы мог после такого вернуться как ни в чем не бывало и смирно зажить в Быстринах?
Я провел пальцем по значку новичка, которым наградил меня Завендир, и спросил Рорка:
– Как тебе кажется, Завендир удивился, что я его обыграл?
– Ты еще спрашиваешь? – Рорк даже отставил в сторону миску и удивленно нахмурился. – Из трех партий ты проиграл только первую! Еще бы он не удивился! Ему и в голову не приходило, что ты играешь сильнее, чем я! Почему ты об этом спрашиваешь?
Я задумчиво окунул палец в похлебку и дал Крочу облизать.
– Я не понял, почему Завендир дал мне ранг новичка, хотя я его обыграл, а он…
– Вот что тебя мучает? – улыбнулся Рорк, снова принимаясь за похлебку. – Ты и так получил новичка, перескочив через ранг пешки. Он не мог дать тебе больше, ведь он, хотя и мастер, но с белой нитью. Для него шахматы – развлечение, а не ремесло, и он не имеет права присваивать больше двух рангов. Однако Зав назвал мастера с золотой нитью в Гераке, который после нескольких игр присвоит тебе подобающий ранг.
– Теперь понятно, – я смущенно улыбнулся. – Я ведь вырос в деревне, и у меня маловато опыта по части рангов и испытаний. Дедушка, как видишь, только перевел меня в ученики, а в шахматах и вовсе не было разговора о рангах.
– Правила присвоения рангов могут показаться странными, – Рорк почесал уголок левого глаза. – Я, например, поздно взялся за алебарду и никогда не поднимусь выше нынешнего ранга. У меня, видишь ли, нет свидетельства об образовании.
Ирин ткнула в его сторону деревянной ложкой.
– В Хаосе все эти значки да нашивки ни к чему. Там все решает оружие и то, как ты им владеешь!
Дедушкин совет доверять себе, а не значкам, снова прозвучал у меня в ушах. Чем ближе подходил наш караван к Геракополису, тем больше я задумывался о том, чего я стою. Я знал, что сражаюсь и играю в шахматы лучше, чем показывают мои значки, но так ли это важно? Чего бы я ни достиг, многим это покажется пустяками, когда они будут сравнивать меня с моим отцом, достигшим ранга легенды. Примут ли меня в столице таким, как есть, или разница между отцом и сыном станет тяжким бременем?
