— Потому что у меня нерусское имя. А я русская. Мама назвала меня в честь героини аргентинского сериала 'Девушка по имени Судьба'.[3] А моего старшего брата — Сиси, ну в 'Санта-Барбаре' был такой персонаж, помните?
Для меня эти слова совершенно ничего не значили. Насколько я понял, мама девочки поклонялась чужеземным божествам и нарекла детей в их честь.
— Ха, хороша мамашка, — буркнул программист под нос, а потом громко сказал, — а фамилия — в честь того, что она в детстве перечитала Мумий Тролля?
Какой кошмар! Уже и мумий оживили. Мне от этого мира иногда становится очень даже не по себе. После фразы Ивана по автобусу раздался здоровый детский смех.
— Моя мама живет в Швейцарии, — призналась Милагрес, — она отправила меня на лето к тетушке в Россию. А она подарила мне путевку сюда… чтобы я с русскими ребятами пообщалась. Язык подучила. Только…
— Разные вы, да? — догадался Иван. — Ничего, подружитесь, правда? — и чуть слышно прокомментировал: — Не нужна тетке племянница, сбагрила ее от себя подальше!
Он подмигнул сидевшим напротив нас трем мальчишкам, и те по-доброму улыбнулись. Милагрес всхлипнула и утерла кулаком слезы.
— Если что, всегда обращайся к нам. Зачем-то ж мы нужны! — подбодрил ее я.
Согласно уставу лагеря, мы с Иваном считались ближайшие два десятка дней для ребятишек названными старшими братом и сестрой. Точнее, братьями, но о моем переодевании знали только мой друг, директор и Маргарита Иванова.
— Я тебя люблю, вожатая… — прошептала в ответ девочка, уткнувшись носом в мою пышную грудь.
Меня словно из ведра горячей водой окатило, и показалось, что из ушей валит пар. Двенадцатилетняя девочка. В Кемете такую запросто могли сосватать. Я, например, женился именно в этом возрасте. Нет, я не должен позволять себе подобных мыслей. Не в том смысле, что на мне лежит ответственность за ребенка, а потому, что не стоит подменять любимую Маш-шу другим человеком. Да, русские девочки очаровательны и добры, ласковы и обаятельны. Но я не могу любить всех и сразу. Пусть Милагрес станет для меня просто сестрой.
— Лучше парня полюби, — вздохнул я, — а у меня уже есть невеста, ой, любимый человек.
Последнее пришлось добавить второпях, когда я поймал на себе недоуменные взгляды парнишек напротив, а Иван пихнул меня в бок. Надо учиться притворяться и не называть себя в мужском роде, когда я предстаю перед всеми в костюме Юли.
— Мальчишки, — многозначительно протянула Милагрес, — у них шуточки дурацкие. Я лучше Юлю любить буду!
Она картинно надула губки и крепко обняла меня за талию. Живая непосредственность.
— Милли! Шутница! — вступил в разговор один из мальчишек.
Девочка фыркнула и показала ему язык. Странная. Если она хочет, чтобы к ней хорошо относились, не следовало делать этой глупости. Теперь ее начнут дразнить. Но я предпочел не вмешиваться. Дети будущего очень сильно отличались от своих сверстников, живших три с половиной тысячи лет назад: не так серьезны, что ли.
— Прям как в школе! — заметила девочка, когда назвавшийся Лёхой начал корчить рожи.
Она отвечала ему тем же, и вскоре и соседи мальчишки втянулись в глупую бессмысленную игру, а далее к ним потихоньку присоединился и весь автобус. Пожалуй, единственными оставшимися серьезными людьми были мы с Иваном да водитель.
Одним словом, наш третий отряд добрался до лагеря 'Березка' сдружившейся командой. Мы, правда, вскоре, тоже ввязались во всеобщее веселье и решили представиться. Моему другу исправили фамилию и теперь звали не иначе как Настоящим Иваном Дураком. Я же предпочел остаться просто неприметной девушкой Юлей неопределенного возраста.
Когда все расселились по корпусам и пообедали каким-то кормом для лошадей (извините, но похлебку с капустой и кусок мяса, которым можно гвозди заколачивать, другими словами я назвать не могу), директор Кощеенко объявил о торжественной линейке в честь нового заезда.
Сейчас, при свете, мы смогли немного рассмотреть начальника, вышедшего в центр круглой площадки в сопровождении госпожи Марго и незнакомых нам мужчины и женщины. Этих двоих я вряд ли смогу припомнить. Мне они показались толстоватыми и неуклюжими, а черты их лиц и серые одежды, вообще, не оставили следа в памяти. Директор не снимал темную кепку с большим козырьком, и невозможно было разглядеть его лица. Высокий, худощавый, он постоянно ходил с длинной тростью с черепком на верхушке. На месте этого набалдашника лучше бы смотрелся Чебурашка, пошутил Иван. Это такой ушастый персонаж, прибывший в Москву в ящике с апельсинами из Пунта. Коллега по несчастью, только не человек.
В детском лагере черепушка совершенно не подходила при создании имиджа борцов за хорошее воспитание подрастающего поколения. Ипполит уверенной походкой прошествовал к черному клубку на проводке, называемому микрофоном, чтобы, как мне пояснили, все полторы сотни детей могли его видеть и прекрасно слышать (если кому-то очень захочется).
— Так обычно ходят Деды Морозы на праздниках, — отметил Иван Дураков. — Скорее всего, начальник летом тут работает, а зимой на утренниках зажигает елки, отсюда и привычка посох за собой таскать.
— Не понял, — шикнул я ему, и тут же поймал на себе пристальный взгляд наивных зеленых глаз.
Устроившаяся неподалеку Милли, казалось, слушала все наши разговоры. Неужели не получится хотя бы при болтовне с другом побыть мужиком? О, боги, за что мне это испытание?
— Итак, началась вторая смена в детском оздоровительном лагере 'Березка' Рязанской мыловаренной фабрики.
Программист зевнул.
— Терпеть не могу вступительные речи типа этой, — фыркнул он, — начальник, бродя по кругу, бухтит об одном и том же. Мегабайты ненужного флуда!
Кощеенко, однако, считал, что его информация является полезной для всех собравшихся, и что мы внимаем всем его словам с несказанным удовольствием. Я человек прямолинейный и не понимал, почему начальник назвал смену 'Путешествием по Лукоморью'. Что это за страна такая — я не представлял. Вроде бы Россия заняла громадный кусок суши, и маленькому государству просто нечего делать в окрестностях нашего лагеря. Он, вроде, Кощеем будет, фамилия у него такая, Марго назвал Премудрой, а стройную женщину в белом халате, поднявшуюся на заднем ряду, — хозяйкой избушки на курьих ножках.
— Баба Яга! — крикнул кто-то из ребят постарше.
— Нет, медсестра Лариса, — ласковым мелодичным голосом пропела очаровательная брюнетка со жгучими черными глазами, а в ее мыслеполе отчетливо читалось желание закрутить роман с кем-нибудь из вожатых.
