— Мне страшно, — прошептала она. — Лео, мне страшно.
— Пойдем в пустыню, — предложил Джек. — Я хочу поговорить с тобой, старина.
С показа пресс-конференции Ворнана Девятнадцатого прошло два дня. Более мы не включали экран, и возникшая было напряженность исчезла. Назавтра я собирался вернуться в Ирвин. Меня ждала работа, а кроме того, я чувствовал, что Джеку и Ширли надо побыть вдвоем, дабы сгладить обозначившиеся разногласия. Эти два дня Джек практически все время молчал. Из головы не выходили слова Ворнана. Так что его приглашение удивило и обрадовало меня.
— А Ширли пойдет?
— Нужды в этом нет. Прогуляемся вдвоем.
Мы оставили ее загорать на солярии, а сами зашагали по едва видимой тропе. Песок еще не успел высохнуть после недавнего ливня, тут и там сквозь него пробивалась зеленая травка.
Мы как раз поравнялись с огромными валунами, когда Джек остановился и повернулся ко мне.
— Лео, ты задавался вопросом, почему я ушел из университета?
— И не раз.
— Но я же все объяснил.
— Ты говорил, что зашел в тупик. Что тебе скучно, что ты потерял веру в себя и в физику и хочешь уединиться с Ширли в любовном гнездышке. Кажется, даже собирался начать писать.
Джек кивнул.
— То была ложь.
— Я знаю.
— Во всяком случае, не вся правда. Я действительно хотел приехать сюда и отгородиться от мира. Но вот насчет тупика я лгал. Проблема заключалась в другом. Мне хотелось упереться в глухую стену. Но я видел перед собой прямую дорогу к завершению исследований. Я получил все ответы, Лео. Все до единого.
У меня задергалась левая щека.
— Как же ты смог остановиться, зная, что до финиша рукой подать?
— Смог. — Он сел, прислонился спиной к валуну, набрал горсть песку, который струйками потек у него между пальцев. На меня он не смотрел. — Я принес себя в жертву или струсил? Как по-твоему, Лео?
— Хотелось бы услышать твое мнение.
— Ты знал, к чему может привести моя работа?
— Я понял это раньше тебя. Но не собирался объяснять тебе что к чему. Решение зависело только от тебя. А ты никогда не показывал, что представляешь себе практическое приложение своих исследований. Насколько я мог судить, тебе казалось, что изучение атомных сил сцепления — вопрос сугубо теоретический.
— Я так и думал. По крайней мере, первые полтора года.
— А потом?
— Я познакомился с Ширли, помнишь? Она ничего не понимала в физике. Изучала социологию, историю. Я начал рассказывать ей о своей работе, обходясь самыми простыми понятиями, буквально объясняя все на пальцах. Занятие это мне очень помогло. Я научился выражать словами смысл уравнений. И, наконец, я сказал, что пытаюсь понять, каким образом атом остается единым целым. «То есть ты хочешь научиться разбирать его на части без взрыва?» — спросила она. «Да, — согласился я. — Тогда мы сможем брать любой атом и выкачивать из него энергию. Сколько захотим». Ширли как-то странно посмотрела на меня. «А экономическая основа нашего общества разлетится вдребезги».
— Ранее тебе не приходила в голову такая мысль?
— Нет, Лео. Никогда. Я же прибыл к вам прямо из МТИ. Прикладная наука меня не интересовала. Ширли прочистила мне мозги. Я взялся за специальную литературу, Ширли прочитала мне цикл лекций по основам экономики. И я понял, что кто-то еще, взяв мои уравнения, сможет найти способ высвобождения неограниченного потока энергии. В полном соответствии с формулой Эйнштейна. Энергия равна массе помноженной на квадрат скорости света. Я запаниковал. Я не мог взять на себя такую ответственность. Не мог перевернуть мир. Сначала я хотел пойти к тебе и спросить, что же мне делать?
— Так почему не пошел?
Джек пожал плечами.
— Я бы слишком легко отделался. Переложил ношу ответственности на тебя. А потом до меня дошло, что ты, должно быть, уже осознал, куда я гребу. И заговорил бы первым, если б не полагал, что разобраться во всем, я должен самостоятельно. Потому-то я запросил отдыха, сославшись на усталость, и крутился на ускорителе, обдумывая ситуацию. Я вспомнил Оппенгеймера[14], Ферми[15], остальных создателей атомной бомбы и спросил себя, как бы я поступил на их месте. Они работали во время войны, стремились сласти человечество от действительно страшного врага, но и их обуревали сомнения. Я же никого ни от чего не спасал. Но выводил уравнения, которые могли разрушить денежные отношения, на которых зиждился мир. Я уже казался себе врагом человечества.
— Если удастся извлечь энергию атома без взрыва, исчезнут голод, жадность, монополии, — заметил я.
— Но все это предварят пятьдесят лет хаоса, пока будет устанавливаться новый порядок. И вину за все возложат на Джека Брайнта. Лео, я не мог пойти на такое. Не мог взять на себя такую ответственность. Потому-то и покинул университет. Собрал вещички и переехал сюда. Я совершил преступление против знания, чтобы избежать большего преступления.
— И ты чувствуешь за собой вину?
— Конечно. Последние десять лет моей жизни я воспринимаю, как наказание за побег. Тебя интересует, какую книгу я пишу, Лео?
— Еще бы.
— Автобиографическое эссе. О том, над чем я работал в университете, как осознал, к чему может привести успешное завершение моих исследований, почему остановился, не дойдя до цели, что чувствовал, обосновавшись в пустыне. Книга, если так можно выразиться, о моральной ответственности науки. Между прочим, я включил в нее полный текст моей диссертации.
— На тот день, когда ты прекратил работу над диссертацией?
— Нет, — покачал головой Джек. — Полный текст. Я же говорил тебе, что ясно видел ответы на все вопросы. Диссертацию я закончил пять лет тому назад. Все изложено на бумаге. Имея миллиард долларов и хорошо оснащенную лабораторию, любая корпорация сможет преобразовать мои ; уравнения в энергетическую установку размером с грецкий орех, которая будет работать вечно на нескольких песчинках.
Мне показалось, что подо мной дрогнула земля. Заговорил я после долгой паузы.
— Почему ты затронул эту тему только сейчас?
— Меня подтолкнула эта глупая передача. Интервью с человеком из две тысячи девятьсот девяносто девятого года, его болтовня о децентрализованном мире, в котором каждый человек независим от других, благодаря полному использованию энергии атома. Я словно заглянул в будущее, будущее, которое возникло не без моего участия.
— Но ведь не веришь же ты…
— Не знаю, Лео. Трудно, конечно, представить себе человека, свалившегося на нас из далекого будущего. Я не сомневался, что Ворнан — шарлатан, пока он не начал описывать децентрализацию.
