Как всегда, когда он не в духе. Док тянул на все пятьдесят. Внешние проявления возраста зависят у пришельцев от настроения, так что одна только тяжелая дорога вряд ли так на него повлияла. Одежда вся пропылилась, он, судя по всему, приехал совсем недавно.
– Благослови вас Господь, дети мои. Приветствую, святой Каптаан.
– Ваше святейшество всегда желанный гость в моей скромной обители. – Кинулусим взволнованно потирал руки. – Могу я надеяться, что вы окажете мне честь, задержавшись здесь хоть на несколько дней? – Он мог бы растянуть цветистое приветствие еще минут на десять, но Док был явно не в настроении трепаться с туземцами.
– Возможно… это было бы славно… но, боюсь, святому Каптаану скоро придется покинуть нас. Мне надо переговорить с ним.
Тщетно стараясь скрыть обиду на столь неделикатно выраженную просьбу оставить апостолов наедине, Кинулусим заверил высокого гостя, что он, конечно, все понимает и что он проследит за тем, чтобы подали соответствующие освежающие напитки, и так далее, вслед за чем, сердито ворча, удалился в дом. Сопровождавший его великан дровосек с детским любопытством оглядывался на гостей.
Алистер отошел на обочину и с усталым вздохом присел на траву.
– Как дела, старина? – Похоже, он ожидал услышать в ответ одни оправдания.
Все еще переполненный маной, Джулиан не испытывал ни малейшей нужды садиться, и уж тем более ему не в чем было оправдываться.
– Неплохо.
– Я слышал, в округе видели солдатню – надеюсь, ничего страшного?
– Ничего такого, с чем бы мы не справились.
Док пожал плечами и сменил тему:
– У меня странные новости. Ваш приятель Экзетер, по слухам, всплыл в Джоалвейле. Он разгуливает повсюду, говоря всем и каждому, что он и есть Освободитель из «Филобийского Завета».
Джулиан был так поражен, что смог пробормотать лишь «Пардон?». Экзетер? Вышел из подполья? Разгуливает на публике? Боже праведный! Он же мертвец, стоит только Зэцу услышать об этом. Кто-то же должен вмешаться… Нет, это невозможно! Он перебил объяснения Дока:
– Это наверняка ошибка! Это же самоубийство! Я хочу сказать, он никогда…
– Простите, старина. В этом нет ни малейшего сомнения.
– Не может быть!
– Может. Это рассказал нам Семьдесят Седьмой, а он знает его, как никто другой. Это точно Экзетер, и он называет себя Освободителем, причем открыто.
Джулиану сделалось дурно.
– Зэц же его изжарит.
– Скажите лучше, старина, почему Зэц не изжарил его до сих пор?
– О чем это вы?
Алистер ехидно заломил бровь.
– По нашим сведениям, Экзетер начал неделю назад или даже раньше. Конечно, новости уже устарели, но если он еще жив, значит, он неуязвим для Жнецов, не так ли?
– Чушь какая-то! – Джулиан понял, что ничего не добьется, выйдя из себя. Да и как защищать Экзетера, если он даже не знает, в чем тот виноват?
– Вы ведь провели здесь достаточно времени, чтобы знать правила. Если Экзетер может защититься от убийц Зэца, значит, он набрал чересчур много маны. Я хочу сказать, порталы хорошо использовать, если за тобой гонятся местные увальни, но для того, чтобы иметь дело с Зэцем, требуется кое-что посильнее. Как он добился этого? – Док ухмыльнулся.
Джулиан совладал с собой в самый последний момент. Вот, значит, откуда ветер дует? Служба пальцем о палец не ударила ради Эдварда Экзетера, при том, что его отец был одним из ее основателей. Она похитила его, не желая иметь с ним ничего общего, мешала ему и пыталась убить его. Теперь она намерена заклеймить его как ренегата. Отличный предлог для того, чтобы еще меньше помогать ему в будущем!
– Как собрал столько маны? Ясное дело как – человеческими жертвоприношениями или ритуальной проституцией. Так же, как это делает Палата. Еще в шестом классе он получил медаль за человеческие жертвоприношения.
Долгая поездка верхом на кролике не располагала к юмору – глаза Дока сердито сверкнули.
Джулиан не сдавался.
– Я не слышал от него ни слова, если вас это интересует. Я знаю о том, что он задумал, не больше, чем вы. – Почти два года назад, сразу после резни в Олимпе, Экзетер ушел оттуда и исчез. Возможно, он сошел с ума? Не самая достойная мысль для его друга. – Так что вам нужно от меня? – Или его тоже заклеймят как предателя?
Док пожал плечами:
– Комитет хочет, чтобы вы вернулись в Олимп. Для консультаций. Я продолжу поездку за вас. – Он не стал говорить, что сделает это гораздо лучше, но его поведение не оставляло сомнений – именно это он имел в виду.
Проклятие! Комитет, должно быть, из кожи вон лезет, пытаясь решить, как им поступить. Похоже, они считают, что, раз Джулиан учился с Экзетером в одном классе, он знает его лучше, чем кто бы то ни было. Но ведь это было столько лет назад! С тех пор утекли реки крови. Что ж, приказ есть приказ, тем более он не может отказаться от всего, что связано с Экзетером, каким бы невероятным это сейчас ни выглядело.
– Тогда мне пора?
– Вы хотите сказать, что поедете ночью? – удивленно заморгал Док.
– Ночь ясная. Луны сегодня должны светить ярко. Почему бы и нет?
– Вам виднее. – Кряхтя, Док поднялся на ноги. – Пойду завалюсь в деревенскую баню.
– Тогда увидимся, когда шишки разберутся со мной, – радостно проговорил Джулиан. Если повезет, он сможет скрыться за горизонтом раньше, чем кто-нибудь расскажет Алистеру о восемнадцати обращенных. Эта мысль грела.
Время приближалось к полуночи, а ночь в «Цветущей вишне» выдалась неудачная. Половина столиков пустовала, и шум разговоров был настолько тих, что игру Полтстита Лютниста можно было расслышать даже с другого конца большого полутемного зала.
Настоящий артист, говаривал дедушка Тронг, принимает плохую аудиторию как вызов своему мастерству. Поэтому Элиэль Певица работала с публикой, переходя от столика к столику, улыбаясь, смеясь и болтая с клиентами. Куда ни посмотри, одни мужчины – бесконечное множество бородатых, раскрасневшихся лиц. Молодые мужчины, старые мужчины, просто мужчины. Женщины рядом с ними или навалившиеся на них были из обслуги. В воздухе стоял запах дешевого вина, несвежей еды, чада и немытых тел.
Столики стояли тесно, но это позволяло ей опираться при ходьбе на плечи мужчин или спинки стульев, скрывая хромоту. На ней был черный кожаный лифчик и короткая кожаная юбка, украшенные медными побрякушками. Наряд не из тех, какие нормальная девушка наденет на улицу, однако актер одевается так, как того требует роль, и потом, это единственный наряд, который оправдывал необходимые ей тяжелые башмаки. Ее пышные черные волосы свободно падали на плечи. Если не считать короткой ноги, ее тело – лучшее в этом доме, чем и объяснялись убийственные взгляды, которыми награждали ее шлюхи за столиками. И еще, они-то не могли петь.
