Такое настроение доктора Рихтера обеспокоило меня. Сначала он нравился мне, но потом я начал все чаще и чаще вспоминать уроки моего отца. Человека нужно бояться всегда, так он говорил. Этот человек казался мне таким спокойным, мягким, таким непохожим на чудовище, но сейчас он пытался вынудить меня солгать, отказывая моему рассказу в праве на существование. Мне не следует ждать от него помощи, потому что он всего лишь использует меня, и так как я нахожусь целиком в его власти, то не могу ожидать жалости, если не подчинюсь ему. Но какой у меня остался выбор? Он и так уже потерял ко мне интерес. Может быть, вскорости меня просто бросят в этой клетке умирать от голода. А это собрание может стать моим последним шансом найти хоть какую-нибудь помощь. И я решил нарушить запрет доктора Рихтера, невзирая на последствия.
Доктор Рихтер сам принес меня в гостиную. Там собралось человек двадцать, почти все лысые и в очках. Когда мы вошли, послышался шорох, скрип стульев, и я заметил, как все заерзали, пытаясь лучше меня разглядеть. Меня охватило странное ощущение: я знал, что любой из них мог с легкостью убить меня, но сейчас они все, как один, желали услышать мой голос и поговорить со мной, словно я был более могущественным, чем они.
— Это Роберт, — начал доктор Рихтер. — Может быть, кое-кто из вас знает, что я потратил немало времени и денег, пытаясь найти того, кто научил Роберта человеческой речи, кем бы не был этот человек. Но, к несчастью, безуспешно. Для самого Роберта это тайна — в его памяти, кажется, существует пробел, который невозможно восстановить никакими расспросами. Вы можете задавать ему любые вопросы, хотя сначала вам, конечно, необходимо продемонстрировать его возможности. Роберт, может быть, ты скажешь несколько слов?
Я счел несвоевременным говорить сейчас о том, что имело для меня столь жизненное значение. Прежде я должен завоевать их внимание и уважение.
— Джентльмены, — заговорил я, — я искренне надеюсь, что не разочарую ваших надежд. Я приложу все усилия, чтобы ответить на ваши вопросы честно и разумно, но мне, конечно же, не хватит ни знаний, ни ума, если вы захотите вступить со мной в спор. Тем не менее я готов рассказать вам все, о чем вы пожелаете узнать.
Кругом послышались удивленные возгласы, я услышал повторенные несколько раз слова «замечательно» и «экстраординарный». Наконец человек с пушистыми усами задал первый вопрос:
— До каких пределов вы чувствуете себя человеческим существом, и до каких пределов — крысой?
Я почувствовал спиной взгляд доктора Рихтера и понял, что он не хочет, чтобы я вообще упоминал о том, что был человеком. Пока я буду играть по его правилам.
— Сэр, — ответил я, — я чувствую себя человеком во всех отношениях, кроме формы. Если бы кто-то взмахнул волшебной палочкой и дал мне человеческое тело, то я бы чувствовал себя совершенно естественно, хотя мне, конечно же, не хватало бы вашего образования.
— А можете ли вы общаться с другими крысами? — раздался чей-то голос.
— Нет, сэр. Я потерял эту способность, когда был наделен человеческой речью.
— И как же другие крысы реагировали на вас?
— Моя собственная семья выгнала меня из гнезда. Они более не считают меня своим сородичем.
— Что вы чувствовали в связи с этим?
На эти вопросы отвечать было легко, и постепенно я рассказал всю историю моей жизни, вплоть до того момента, когда я вошел в ловушку в доме Амадеи. Теперь встреча приближалась к критической точке, и хотя я еще не упомянул, в каком доме попался в ловушку, доктор Рихтер начал нервничать.
— Я думаю, Роберт уже достаточно продемонстрировал свои возможности, — вмешался он. — Мне не хотелось бы утомлять его…
— Ничего страшного, доктор Рихтер, — ответил я. — Я буду счастлив продолжать и далее, если джентльмены не возражают.
По комнате пронесся одобрительный шумок и доктор Рихтер пожал плечами. И вот, наконец, очень худой мужчина с вытянутым лицом попросил меня припомнить мои последние минуты крысиной жизни.
— Конечно, сэр. Но должен предупредить, что я и доктор Рихтер по-разному объясняем эти события. Более того, он настаивал на том, чтобы я не рассказывал вам мою версию происшедшего…
— Роберт! — воскликнул доктор Рихтер, изумленно глядя на меня.
— Нет, нет, Рихтер, пусть он продолжает! — настаивал худой. Кругом закивали головами и доктору Рихтеру опять пришлось сдаться.
— Благодарю вас, джентльмены. Тогда я расскажу вам все, что я запомнил.
И я рассказал все, что я запомнил. Я не опускал ни одной детали и даже упомянул о тех подтверждениях моего рассказа, которые смог найти в своих поисках доктор Рихтер. Меня слушали в полнейшей тишине. Я довел свой рассказ до сегодняшнего дня и закончил просьбой:
— Джентльмены! В своем нынешнем состоянии я — ни крыса, ни человек. Я живу в клетке. Мне позволено жить словно из снисхождения, и если вдруг доктору Рихтеру придет в голову, то он легко сможет убить меня. У меня осталась лишь одна надежда: что найдется все же Леди Света и что она соизволит вновь превратить меня в того, кем я был в тот ставший для меня решающим вечер, а именно, в такого же, как и вы, человека. Я умоляю вас помочь мне в этом.
Долго никто в комнате не решался нарушить молчание. Наконец, заговорил сам доктор Рихтер.
— Я должен признать, что рассказ, который вы услышали, полностью соответствует тому, что Роберт впервые рассказал мне. Действительно, я просил Роберта ни в коем случае не упоминать имени принцессы Амадеи, ибо это могло оказаться в высшей степени неуместным и для нее, и для нас. Все мы знаем, что существует распространенная вера в ведьм, и хотя, как ученый, я полностью отвергаю такие суеверия, тем не менее мы живем именно в таком несовершенном мире. Конечно, с чисто научной точки зрения рассказ Роберта совершенно невероятен. Несомненно, его разум был подвергнут влиянию, подвергнут неким выдающимся ученым, которого я тщетно пытался разыскать. Я полностью отвергаю обвинения в том, что я пытался исказить рассказ Роберта, мне просто хотелось избежать каких-либо недоразумений. И я прошу всех вас хранить сказанное здесь в тайне. Если появятся хотя бы слухи, что принцесса Амадея замешана в черной магии, это может привести к ужасающим последствиям. Как для нее, так и для тех, кто причастен к распространению этих слухов.
При упоминании доктора Рихтера о колдовстве у меня пробежал мороз по коже. Мое воображение слишком живо изобразило ужасную сцену, которой я был свидетелем на рыночной площади.
— Но я должен сказать, — возразил я, пытаясь обратить на свои слова как можно больше внимания, — что Леди Света показалась мне воплощением добродетели, а не зла, и сделанное ей не принесло вреда никому, кроме меня, да и это случилось лишь по чистой случайности.
