— Смертный?! — Взвизгнул удивленный надменный голос.
— Ну вот, опять меня покойники обзывают, — вздохнул Аурелиус. — Похоже, ничего с этим не поделаешь — издержки профессии. Или статуса.
— Что ты здесь делаешь, ничтожество?!
— Это я-то ничтожество?
— А ты видишь здесь кого-то еще?
Закатив глаза, Рик обреченно покачал головой.
Сущность заверещала, а цепи судорожно дернулись.
— Не в твоем положении грубить мне сейчас, Эстелла, — ровным тоном проговорил Аурелиус.
— Прочь! — Истошно заскулил голос. — Мне больно! Уйди!
— Уйду, но только когда получу твой медальон.
— Как ты смеешь… — не закончив фразу, Эстелла вновь закричала.
— Я повторю свою просьбу, — также спокойно, словно и не было душераздирающих криков и стонов, продолжил Аурелиус. — Мне нужен твой медальон.
— Кто ты?
— О, чудно, начинаем находить общий язык. Владыка Кальтиринта, Аурелиус Энуалий Вергилиций Бертериан.
— Владыка Кальтиринта? Владыка? А как же Великая Восьмерка?
— Скажем так, они в отставке. Уже фэйли этак пять.
— Ясно, — протянула Эстелла. — Но я не отдам тебе медальон, даже не надейся.
— Конечно, добровольно ты мне его не отдашь. Я не настолько наивен, чтобы рассчитывать на это.
Рамерик расстегнул зеленую безрукавку и невидимым скальпелем вырезал на груди большую восьмиконечную звезду.
— Эдвансит, Кэндимтан, Клемайнра, Вальрара, Мундмэнла, Дайсрос, Форммтил, Берта.
Один за другим лучи кровавой октаграммы отделились от тела и с последним именем соединились над чашей. Как только это произошло, Эстелла закричала так громко, что стены и пол слегка завибрировали. Не обращая на вопли никакого внимания, юноша просунул ладонь сквозь светящуюся звезду, а затем медленно вытянул из ее центра маленький деревянный диск с продетой через него грубой бечевкой.
— Ничтожество! — В ярости прошипела Эстелла лэ Деборо. — Я вернусь и заставлю тебя глотать собственные внутренности на глазах у придворных.
— Ой, со мной еще и на такое грозились проделать. Придумай что-нибудь более занимательное и оригинальное, уж ты-то меня не разочаровывай. Время у тебя есть, мотивация тоже, так что удачи!
Взмахнув на прощание зажатым в руке медальоном, Аурелиус раздробил статуэтку собаки между пальцами и в сопровождении проклятий Эстеллы скользнул по открывшемуся проходу прочь из Инопространства.
Реальность встретила Рамерика дружелюбно устойчивой и безопасной каменной стеной, на которую он с готовностью оперся. Не устояв и секунды, владыка Кальтиринта медленно сполз вниз. Измождено прикрыв глаза, он расплел мирно спящий в спальне Зеркальный Образ и переправил в свои покои так и оставшийся без работы Гэрииндеим.
— С благополучным возвращением, владыка! — Заботливые руки с осторожным благоговением опустили на плечи теплый плед.
— Арлет? — Аурелиус с неохотой приоткрыл левый глаз. — Ты что здесь делаешь?
— Для меня большая честь приветствовать владыку Кальтиринта после его долгого отсутствия.
— Как ты узнал?
— Прошу прощения, владыка. Вы придерживаетесь слишком высокого мнения о моей ничтожной персоне. Я при всем желании не мог разгадать секреты вашего мастерского плетения.
— Догадался, значит.
— Насколько верна мне память, владыка никогда не позволяет себе участвовать в официальных церемониях приема гостей больше, чем того требует минимум императорского этикета.
— Знал. И не попытался поднять восстание. Почему?
— Владыка в любом случае сумеет подавить любой бунт.
— Это понятно, но неужели тебе даже мысль не пришла о том, что стоит попытаться?
— Как можно, владыка? Я не знаю ни одного лирена, более достойного занимать трон империи Кальтиринт. Мне не хватит дня, чтобы только перечислить те благие деяния, что вы совершили за пять лет просветленного правления.
Аурелиус на минуту задумался.
— Спасибо, Арлет. Спасибо, что за те же пять лет ни разу мне не солгал.
— Что владыка желает после долгого странствия? — С поклоном спросил старец.
— Что желает владыка? — Куда бодрее усмехнулся Рамерик. — Владыка желает горячей ванны. И пирожных с орехами. Много пирожных.
— Я уже отдал приказ. Пожалуйста, извольте пройти в свои покои.
— Чудно! И, да, чуть не забыл. Никаких приемов завтра. Я и так перевыполнил все мыслимые нормы за два месяца. На год вперед.
— Слушаюсь, владыка Аурелиус.
— Если ты сейчас же не перестанешь погружаться в трансовое состояние, я все-таки поселю тебя вместе с Омией в одной комнате на сотню нермт.
— И, тем самым, нарушишь четыре пункта стандарта ЖС-38Ц5? Ну-ну.
Лэйкер закатил глаза и демонстративно уставился на почти пустую воздушную трассу девятого транспортного уровня. Довольная маленькой победой, я вновь закрыла глаза в попытке поймать проворно ускользающий образ текландтского псевдомира. На этот раз вообще без результата. Тогда я просто расслабилась в «желе» повторяющего все контуры тела кресла.
Небоскребы по обеим сторонам трассы оранжевого уровня доступа мелькали один за другим, прямо как стволы деревьев за окном поезда-экспресса. Только вместо вагона — каплеобразный Мэлмтрон, абсолютно прозрачный изнутри, а вместо прежней меня — биомашина с рекордно высокой скоростью реакции (без нее Каремс должен был казаться мне сплошным серым полотном, потому что двигались мы сейчас в несколько раз быстрее, чем Илтрон). Интересно даже, смогу ли я когда-нибудь воспринимать мир по-старому, как его воспринимает, например, Артем…
Лэйкер продолжал коситься на меня в ожидании продолжения разговора.
— Все в порядке, — наверное, уже в сотый раз повторила я. — С парочкой этих досадных неприятностей могу справиться самостоятельно.
— Неприятностей?
— Ну да. Подобные мелочи даже не дотягивают до проблемы, зачем же постоянно к этому возвращаться?
— Зачем? Дай-ка я тебе объясню, — Лэйкер убрал ладонь из полого кубка Управления и переключил Мэлмтрон в режим автопилота. — В период твоего беззаботного детства…
— Подумаешь, убила трех котов.
— Причем последних двух Клиадрой. И Клиадрой же замуровала эти воспоминания. Действительно, подумаешь! С кем не бывает!
— Я тебя умоляю, это просто смешно!
— И почему я не смеюсь.
— Может, потому что сегодня ты склонен излишне драматизировать?
— Неужели? Сочту за комплимент. Если бы «неприятность» заключалась только в психологической травме. Но, похоже, твоя психика сочла издевательства над животными слишком незначительными, как ты сказала, для проблемы. Это тоже говорит о многом. Например, что ты садист от рождения.
