Повернувшись к своим воинам, я что есть мочи закричал.
- Огонь! - и спустя миг небо потемнело от тысяч и тысяч стрел с горящими наконечниками. Они летели и летели, но вот запас горящих стрел иссяк, и в воздухе стало совсем темно от тучи обычных летящих черточек. Я глянул в сторону дарингов и увидел ужасающую картину. Их войско горело. Стрелы с зажигательной паклей вызвали в войске противника множество пожаров, которые разгораясь, поглощали друг друга и вырастали в стену жуткого пламени, в котором гибли сотни воинов. Там где не было огня, сильный урон наносили обычные стрелы.
Вот наши лучники перестали стрелять и в бой после них вступили пращники. На врага обрушился настоящий град из каменных и свинцовых шаров.
В это время со стороны нашего войска послышались звуки труб, рожков и горнов, отдающих приказы воинам. Масса копейщиков колыхнулась и, обтекая меня, устремилась к врагу, преодолевая свободное пространство. Навстречу им кинулись уцелевшие даринги, но были сметены, а копейщики продолжали идти вперёд, нанизывая на свои копья встречающихся противников. Я тронул каблуками бока Вайги и поскакал к княжьей ставке, расположенной на небольшом холме.
Через короткое время от пехоты дарингов не осталось ни одного воина. Впереди, перед копейщиками, застыли монолитом плотные ряды огнедышащих быков, которые рыли копытами землю и из ноздрей изрыгали клубы дыма и редкие языки пламени. Прозвучали мелодичные звуки походных флейт, и всадники быков медленно тронули с места своих животных. По мере нарастания скорости движение этой жутковатой бычьей конницы больше похожей на конницу монстров, стало казаться, что в мире нет силы, способной остановить их.
'Приготовились', взвыли трубы сигнальщиков, и успевшие перестроиться ряды копейщиков воткнули в грунт свои копья и наклонили их в сторону надвигающихся на них быков. Столкновение было столь сильным, что поле битвы в один миг огласилось треском ломаемых копий, костей, раздираемой плоти, жуткими стонами и ревом быков, напоровшихся на острые и разрывающие их тела лезвия копий и предсмертными криками раздавленных и сгорающих заживо людей. Образовалась жуткая куча из растерзанных и обгоревших тел погибших животных и людей. Задние быки напирали на передних, а передние не имея возможности продвигаться вперёд, разворачивались в стороны и пытались обойти это жуткое скопление горящей и стонущей от боли плоти с боков. Но тут в бой вступили айронги на изменённых леопардах, успевших просочиться по флангам. Удары могучих лап этих жутких в своей ярости животных, вооружённых чудовищными когтями, отрывали головы быков, разрывали на части их тела и их всадников, а всадники, восседавшие на спинах леопардов, просто косили противников своими жуткими серпами. В воздухе стоял сладковатый запах крови и горелой плоти. В этот момент солнце заслонила стая боевых орлов. Заходя в атаку по десять птиц в строю, они стали снижаться и метать по очереди свои убийственные перья в скопившуюся и неуправляемую бычью конницу. Перья орлов, устремляясь вниз, превращались в раскалённые докрасна копья, полыхающие неугасимым пламенем. Они пронзали беззащитные тела животных и сидящих на них дарингов и те вспыхивали чудовищными факелами и горели, не имея возможности сбить или погасить пламя. Смрад от горящей плоты заполнил поле битвы. Сделав один заход для атаки, все сорок боевых птиц стали парить над своими войсками, выжидая нужного момента новой атаки. Вскорости от бычьей конницы дарингов на земле остались только смертельно раненые животные и люди, а погибшие сгорали, обугливаясь и исходя растопленным животным и человеческим жиром.
Айронги повернули своих кошек назад и, выстроившись в ровные ряды, застыли за спинами не вступавших ещё в битву секироносцев и воинов с боевыми молотами.
Внезапно со стороны оставшегося в живых воинства дарингов раздались звуки походных флейт и сквозь ряды расступившейся конницы на острие атаки медленно вышли чудовищные животные, которых трудно было представить даже в жутком сне. Это были сваны. Они были похожи на слонов марукошей, но значительно крупнее и гораздо выше. Их тела были покрыты подвижной костяной бронёй, которую они могли вздымать на мощных и гибких отростках в разные направления и на значительную высоту. Их столбообразные ноги также были скрыты под слоем роговых пластин, но уже не подвижных, а намертво приросших к плоти. Головы их были увенчаны жуткими закрученными бивнями толщиной в бедро крупного человека и длиной в восемь локтей. Они выглядели жуткими машинами смерти. Казалось, что эти гиганты совсем неуязвимы, но я помнил, что атака одного боевого орла убила восемь таких жутковатых животных.
Снова заиграли флейты и двадцать шесть живых машин смерти, а за ними конница дарингов на лошадях, медленно двинулись в атаку. Это был последний резерв Альмара.
Обходя пожарища и огромное скопление погибших, сваны двинулись к рядам выстроившихся секироносцев и молотобойцев, и я понял, что план сражения немного изменился в силу непредвиденных причин. Теперь нависла опасность самим попасть под ярость раненных сванов.
Я повернулся к Рагону и, перекрикивая стоящий на поле шум битвы, сказал.
- Надо немедленно послать гонцов к секироносцам с тем, чтобы они, пропустив сванов, не смыкали ряды, а вяло обороняясь дали вклиниться следом за сванами коннице Альмара и ударить с обоих фронтов. Когда сваны взбесятся, коннице не будет возможности уйти в стороны, а развернуть в сутолоке битвы лошадей назад, очень сложно. Многие всадники погибнут от ног и бивней сванов, а других порубят секирами и побьют боевыми молотами. Если всё же некоторым из них и удастся вырваться назад из тисков, пусть наша застоявшаяся в строю, конница довершит разгром. Альмар не должен ускользнуть. С его смертью умрёт династия.
Рагон смотрел на меня и его глаза излучали восторг и радость.
-Ты прирождённый полководец, Эльхарон, - воскликнул он и тут же отправил в войска несколько посыльных. - Далеко пойдёшь, мой мальчик, - добавил он, возвращаясь ко мне, - и выглядишь ты как кровавый бог войны. На тебя жутко смотреть.
'Надо же и князь туда же!', - подумал я и поднёс руки к глазам. Кольчуга, кисти рук, предплечья и вся моя грудь были залиты чужой кровью и усеяны розоватыми частичками мозга погибшего поединщика.
- Да, ты весь залит кровью и заляпан мозгами даринга, капитан. Но это только украшает тебя, - сказал князь и мы оба рассмеявшись, стали наблюдать за ходом битвы.
Спустя три четверти санга сваны наколов ноги о гвозди в досках, лежали на земле, истекая кровью. Вокруг их лежали сотни изуродованных ими трупов лошадей и людей, а остатки конницы дарингов были порублены секирами секироносцев и мечами, хлынувшей в атаку нашей конницы.
